Расширенная коллегия Министерства финансов (часть 2).

А. Макаров: Спасибо. Уважаемый Дмитрий Анатольевич! Уважаемые коллеги! Вы знаете, после выступления Татьяны Алексеевны(Т.Голикова) вообще выступать очень сложно. Мне всегда хочется сказать: а можно я отдам ей своё время, пусть продолжает. Мне кажется, это наиболее целесообразная и наиболее эффективная форма расходования в том числе бюджетных средств.
Однако, поскольку время мне всё-таки дали и сходить с трибуны уже неудобно, я бы хотел обратить внимание на несколько обстоятельств, которые, мне кажется, очень важны для определения дальнейших действий. Потому что подведение отчёта – это ведь всегда не только слова о том, как все хорошо работали, тем более все действительно замечательно работали, а ещё и о том, как мы будем работать ещё лучше.
В последнее время проходит очень много научных конференцийэкономистов, которые всё время говорят об "идеальном шторме". Я так понимаю, что это когда всё самое плохое, что может быть, сходится в одно и то же время в одной и той же точке (я же не экономист, поэтому я для себя так решил). Для нас это очень важно, потому что, как я понимаю, у нас сегодня здесь объединился кризис циклический, то есть когда мы находимся в нижней фазе экономического роста; у нас внешние риски (это, безусловно, цена на нефть и санкции); наконец, у нас валютный шок, который является производным от остальных; ну и только ленивый сегодня не говорит о структурном кризисе. Естественно, всё это как бы в одной точке.
Всё вроде бы ничего, только, единственное, я говорю это опять же не как теоретик, а исключительно потому, что я вижу здесь не теорию, а практику. Почему? Проблема в том, что при внешних шоках, это знают все, нужна валютная консолидация, а вот при спаде инвестиций нам необходимо бюджетное и денежное стимулирование, а это движение в прямо противоположных направлениях.
Строго говоря, мне бы хотелось как раз обратить внимание на то, что сегодняпроблемы, которые стоят перед экономикой, соответственно и перед Минфином, и перед Правительством в конечном итоге, гораздо более сложные, чем те, с которыми мы столкнулись в 2008–2009 годах. Дело в том, что тогда (просто сейчас об этом все уже забывают) можно было просто увеличить расходы на 6,4% (ВВП имеется в виду). Я сейчас не буду обсуждать, насколько эффективно они тогда тратились, но тем не менее пожар залит деньгами. Кстати, я помню, что тогда расходы на Министерство здравоохранения (Татьяна Алексеевна не даст соврать, она тогда была в другом качестве) тоже на самом деле были серьёзно увеличены. Сегодня мы, к сожалению, вынуждены их сокращать.
Когда мы говорим о том, что кризис структурный, проблема ведь не только в том, чтобы поговорить об изменении модели. Об изменении модели сегодня, по-моему, не говорит только ленивый. Что при этом имеется в виду, никто точно сказать не может.
А вот необходимость сокращать расходы, на мой взгляд, заложена в одной принципиальной позиции, о которой говорить, наверное, то ли неловко, толи стесняемся, но я попробую сейчас высказаться, хотя рискую… Из либерала и демократа уже не знаю, в кого превращусь. Дело в том, что, я считаю, что сегодня мы пожинаем плоды абсолютно ошибочной политики не просто сжатия денежной массы, а того тезиса, который вбрасывался. Вы помните, как он звучал у нас? Сейчас мы сложим всё в стабилизационный фонд, а когда придут трудные времена, мы оттуда деньги возьмём и их истратим. Причём это было абсолютно лукавое заявление по одной простой причине, что тогда просто был найден путь не тратить деньги. То есть говорили, всё равно воруют, и нашли наиболее эффективный способ не воровать, просто денег не давать вообще. Такой вот эффективный способ. Он был очень хороший, но проблема в том, что мы понимаем, что на самом деле единственной целью тогда была стерилизация денежной массы, и это была отложенная инфляция.
И вот сегодня просто взять деньги, как мы говорим, из резервного фонда уже невозможно. Когда мы говорим, что мы сегодня возьмём деньги из резервного фонда, мы должны понимать одну вещь: мы загнаны в ситуацию, когда неминуемо разгоняется инфляция. А можем ли мы сегодня разгонять инфляцию при том уровне, который есть? Потому что тогда за кризис действительно заплатит население, и, наконец, это, безусловно, падениезолотовалютных резервов, и это ещё больше ударит по позициям страны навнешнеполитической арене.
Я говорю это исключительно для того, чтобы была понятна та сложная ситуация, в которой сегодня приходится принимать решения. В этой ситуации, на мой взгляд, особенно важно говорить о том, какой будет бюджетная и налоговая политика. Потому что просто так сказать, что можно взять резервный фонд сегодня и истратить его – на мой взгляд, здесь риски кратно возрастают, тем более, как справедливо говорила здесь Татьяна Алексеевна, есть резервы и в бюджете. Я не буду повторяться.
Год назад мы здесь говорили вместе с Татьяной Алексеевной о том, что у нас с вами два с лишним триллиона дебиторской задолженности, а сегодня она уже почти четыре составляет. Строго говоря, она по-прежнему лежит в банках на счетах и благополучно кому-то приносит проценты.
Мы посмотрели сейчас ФАИП. Игорь Иванович (И.Шувалов) давал такое поручение, и мы смотрели все вместе. 57 млрд – это то, что уже есть, более того, это переходящие объекты, по которым не было проектно-сметной документации. Вопрос не в том, что мы их сейчас сняли – спасибо, вместе с Правительством, со Счётной палатой работали, направили на то, что необходимо завершить непосредственно в 2015 году. Вопрос в другом: как они попали и больше года просуществовали? Я думаю, именно об этом сейчас говорила Татьяна Алексеевна, когда говорила об абсолютно новом подходе, который необходим, ГРБСов к их деятельности.
Наверное, я не буду говорить о бюджетной политике сейчас. Мне бы хотелось всё-таки несколько слов сказать о налоговой политике. Дмитрий Анатольевич, у меня к Вам огромная просьба, если можно. Вы не можете дать поручение, чтобы основные направления налоговой политики не писались для того, чтобы отчитаться перед Правительством о выполненном поручении? Просто до сих пор обычно то, что у нас было в основных направлениях налоговой политики, таможенно-тарифной, – это документы для того, чтобы отчитаться о проделанной работе.
Никогда в жизни основные направления налоговой политики, к сожалению, налоговую политику вообще не определяли. А определяют налоговую политику совершенно другие вещи. Например, информационное письмо, которое вышло из этих уважаемых мной стен (к сожалению, сегодня это уже выплеснулось в прессу, что жалко, конечно), о том, что предлагается – наверное, в целях повышения источников доходов – скажем, облагать налогом случаи продажи валюты. Пришёл кто-то в валютный пункт, продал там тысячу долларов, например, иностранный турист (мне кажется, вообще хорошо, мы иностранных туристов можем прижать наконец-то). Продал 100 долларов, чтобы сходить в ресторан, поддержать нашу промышленность, а ему сразу 30% налог с того, что он продал, да ещё штраф и привлечение к ответственности за то, что он не подал декларацию о том, что он эти доходы получил.
Это информационное письмо Министерства финансов от 20 февраля этого года. Я вам потом его покажу, если сами не сможете найти. К сожалению, у нас обычно об этом узнают уже после того, как это выходит в прессу. Хотелось бы, чтобы такого не было.
Но, конечно, это, надеюсь, можно исправить, это не самая большая проблема в наше время.
А вот такой вопрос, когда мы говорим: что мы хотим вообще увидеть от основных направлений?..
Я, кстати, благодарен Министерству финансов, реально благодарен, потому что открытость предельная сейчас стала. Даже основные направления,проект: вот рабочий документ, мы уже получили, мы вместе работаем, наверное, мы сможем что-то вместе сделать.
Я просто повторяю, здесь очень важно целеполагание, для чего мы это пишем. Условно, очень важная тема – поддержка малого бизнеса. У меня вопрос предельно простой: давайте напишем, кого мы поддерживаем (не малый бизнес вообще, а кого мы хотим поддерживать в основных направлениях налоговой политики). У нас с вами основные темы звучат, и в Министерстве экономического развития: давайте увеличим доходность – 100 млн, 200 млн, 300 и дальше уже у кого как фантазия работает.
Но только есть одно но: у нас малый бизнес (скажем, ОСН (общая система налогообложения), те, кто на системе, это основная масса, те, что у нас есть, чтобы это было понятно), когда речь идёт о предприятиях, то есть об организациях, до 10 млн доходность – это 80%, а до 30 млн – 94%. Увеличивать всю эту доходность – для кого мы это делаем, для этих 94% или для тех 6%? Это первое.
Когда мы говорим об индивидуальных предпринимателях, которые на ОСН, тут ещё интереснее цифра: там до 10 млн – 94% и почти 5%, я подчеркиваю, 5% – это те, кто до 30. То есть всё то, что выше, находится в пределах статистической погрешности. Просто, наверное, у них действительно хватает денег продавливать свои интересы. И тогда я бы очень хотел, чтобы мы в основных направлениях налоговой политики написали, кого мы поддерживаем.
Почему я об этом сейчас тоже говорю? Скажем, замечательная тема, даже на Госсовете прозвучала, – самозанятые давайте поддерживать. Кто против? Сейчас проголосовать – в зале против никто не будет. Только, скажем, есть нормативный акт Министерства экономического развития, из которого следует, что самозанятые – это те, у кого нет наёмных работников. А вот я, честно говоря, всю жизнь считал… Просто читал решение Конституционного суда на эту тему, которое говорит, что самозанятые – это те, у кого нет работодателя. Вот в этом разница. Но у нас даже защитник, омбудсмен по делам бизнеса, выступая на Госсовете, говорит: давайте поддержим тех, у кого нет наёмных работников. И тогда возникает опять тот же самый вопрос: кого мы собираемся в этой ситуации поддерживать?
Например, очень важный момент, который, наверное, тоже хотелось бы сейчас уже определить. Дмитрий Анатольевич, очень медленно работаем, честно говоря, реально очень медленно работаем. Наверное, очень правильно, но очень медленно.
Полгода тому назад заявили тему: надо поднять порог стоимости имущества амортизированного, 40 тыс. рублей оно у нас было. Я даже помню, как в своё время Сергей Дмитриевич Шаталов обосновывал, почему было 40 тыс. рублей. Да потому что у нас 40 тыс. рублей стоил компьютер. С тех пор компьютер уже стоит не 40 тыс. рублей. А прошло, слава богу, у нас сколько уже? Скоро уже 20 лет будет, чуть меньше, 15 лет. Наконец сейчас предлагается написать это в основных направлениях налоговой политики. Я подчёркиваю: полгода идёт дискуссия. У Игоря Ивановича мы рассматривали этот вопрос, он поддержал. Сейчас напишем это здесь. Через полгода наконец-то кто-то подготовит законопроект, потом ещё примем, через годик, может быть, действительно пройдёт. А написать законопроект – нужно 15 минут, вместе с пояснительной запиской и финансово-экономическим обоснованием. Для того чтобы его доработать, то есть всё пройти, нужна неделя. И тогда это был бы нормальный сигнал, я подчеркиваю, – сигнал бизнесу, что государство его поддерживает.
Кстати, я бы хотел сказать, какой опыт взять из 2009 года (думаю, что здесь очень важно), – это опыт принятия таких решений.
Я помню, Дмитрий Анатольевич, когда ставилась задача в октябре 2008 года изменить налоговую систему, у Вас на столе на подписи через неделю лежал налоговый закон, сложнейший закон, где действительно спасались предприятия.
Мне кажется, этот механизм, может быть, стоило бы востребовать. А пока, к сожалению, когда мы смотрим все эти вещи, у нас пока идёт, что единственный вызов в стране в основных направлениях налоговой политики – это размывание налоговой базы и вывод прибыли из-под налогообложения. А других вызовов – ни оттока капитала, ни экономического спада, ни снижения инвестиционной активности – наверное, у нас нет, или мы считаем, что налоговая политика к этому не имеет никакого отношения.
Мне бы очень хотелось, чтобы в этом документе – а я считаю, что это серьёзнейший документ, который должен стать одним из основных положений "антикризисного плана" Правительства, – все эти вопросы были прописаны.
И на самом деле тогда, наверное, не будет в основных направлениях таких норм, как, скажем: предлагается наказывать злоупотребление нормами права налогоплательщика. Я хочу обратить внимание, что злоупотребление правом – проект закона в Правительство я внёс год тому назад, а Правительство дало на него отрицательный отзыв, сказав в данном случае, что этот законопроект создаёт дополнительные коррупционные возможности у Мишустина (М.Мишустин, руководитель Федеральной налоговой службы). Да-да, Михаил Владимирович, у вас дополнительные коррупционные возможности.
Попытка объяснить, что мы взяли ровно половину из того, что на самом деле без всякого закона делает Мишустин, и пытаемся это прописать в законе,успехом не увенчалась. Перевнёс сейчас этот законопроект, перевнёс.
Но вы знаете, давайте, может быть, посмотрим, чтобы у нас с вами ответственность за злоупотребление правом была предъявлена не только налогоплательщику, но и когда он сталкивается со злоупотреблением правом с другой стороны. А то получается, что у нас только налогоплательщик во всём виноват, у нас налогоплательщик пытается от чего-то уклоняться.
Вот в чём я принципиально не могу согласиться с Антоном Германовичем. Антон Германович, возможности по улучшению администрирования как источника повышения доходной базы практически исчерпаны. И просто хотел бы напомнить вам слова великого министра финансов Франции, господина Кольбера, который утверждал, что налоговая политика сродни искусству ощипывания гуся: главное, ощипать как можно больше перьев, но, вторая сторона – при наименьшем количестве писка. Вот сейчас ощущение такое, что налогоплательщик скоро уже даже пищать не сможет. Поэтому в данном случае, мне кажется, вот это стремление налоговой службы стать действительно реально сервисной службой должно быть поддержано, оно должно быть поддержано на законодательном уровне. Здесь очень важна и концепция предварительного налогового контроля, и целый ряд законопроектов, которые идут. Но не надо их тормозить, не надо их столько дорабатывать, ещё раз говорю, их надо прописывать и сразу принимать, нужен механизм, который позволит это сделать, а не откладывать это на будущее.
Ну и, наконец, всё равно никто не снимет с нас обязанность отказаться от тех налоговых норм, которые в нашем налоговом законодательстве существуют как пережиток времени, причём ощущение такое, что даже не прошлого, а позапрошлого века. Очень часто, когда рождаются налоговые нормы, возникает ощущение, что единственная проблема, которую мы решили: кто же заплатит налог за то имущество, которое было брошено Наполеоном в1812 году при отступлении из Москвы.
Но я боюсь, что это не самый главный вопрос налоговой политики. Я глубоко убеждён, что основные направления налоговой политики и основные направления бюджетной политики, равно как и таможенно-тарифной политики, должны быть рассмотрены Правительством. Это должно стать серьёзным, а не проходящим документом, и тогда, я думаю, у нас будет гораздо больше возможностей эффективно рассматривать бюджет следующей трёхлетки, а я думаю, что основные задачи придётся всё равно решать там.
Спасибо.
А.Силуанов: Справедливости ради я хочу сказать, что мы, перед тем как внести основные направления налоговой политики, всегда обсуждаем их с депутатами. У нас проводится целый ряд встреч, парламентские слушания даже, поэтому уверен, что мы отработаем этот текст, и как раз идеи Андрея Михайловича наверняка там появятся.
Разрешите предоставить слово мэру города Москвы Сергею Семёновичу Собянину.
С.Собянин: Добрый день, уважаемые коллеги! Уважаемый Дмитрий Анатольевич!
Я категорически не согласен с Андреем Михайловичем (А.Макаровым), который говорит о том, что в Москве много имущества, брошенного при отступлении французов из Москвы. Такого имущества у нас практически нет, они больше посжигали, чем оставили. Но имущество, оставленное нам в наследство ещё Иваном Грозным, точно есть, и оно имеет большую свою кадастровую стоимость и рыночную, поэтому мне кажется, что не надо пренебрегать тем имуществом, которое досталось нам по наследству, в том числе в целях налогообложения.
В чём я согласен с Андреем Михайловичем, так это в том, что, действительно, Министерство финансов виновато, причём виновато всегда. Когда у нас много доходов и хороша экономика, то оно виновато в том, что слишком много откладывает про запас, а когда у нас кризис, оно виновато в том, что оно плохо расходует эти заначки, которые сформировало в предыдущие годы.
Если говорить серьёзно, то Москва как крупнейшая региональная экономика России ощутила все проблемы с кризисом, наверное, даже не в меньшей, а в большей степени, чем другие регионы. В силу того, что она в меньшей степени имеет трансферты из федерального бюджета, она более самодостаточна – доходный регион, доходный бюджет. Поэтому любые колебания, связанные с доходами, налогами, экономикой, прямым образом влияют на самочувствие города и городской экономики.
Более того, должен сказать, что в силу тех решений, которые принимались в последние годы, законодательных решений, в силу объективных обстоятельств бюджет города Москвы в последние три года растёт меньше, чем инфляция. Это означает, что мы практически ежегодно не наращиваем сопоставимых доходов, а уменьшаем бюджетные расходы.
Конечно, можно было вести себя по-другому, наращивая заимствования, кредиты, но уже в достаточно непростой период времени мы приняли другую парадигму, другую политику бюджетных расходов, и 300 млрд коммерческих долгов мы за три года снизили до 160 млрд. Несмотря на то что в абсолютном значении это самый крупный региональный коммерческий долг, тем не менее динамика говорит о том, что мы делаем всё возможное, чтобы не только сбалансировать бюджет, но и по возможности избавляться от накопленных долгов, от накопленных проблем. Должен сказать, что это даётся нелегко.
Но, с другой стороны, когда мы сталкиваемся с ещё более серьёзными вызовами, накопленная инерция тех преобразований и решений, которые позволяют более эффективно расходовать бюджетные средства, помогает нам и в сегодняшней ситуации.
Тем не менее мы вынуждены принять решение о блокировании в уже принятом бюджете порядка 10% от расходной части бюджета. Мы пока не стали вносить изменения в бюджет, но тем не менее заблокировали расходы и будем смотреть, что будет происходить в дальнейшем с экономикой. Пока то, что происходит, как сказали уже коллеги, эти негативные прогнозы, слава богу, не сбываются, и мы видим более позитивный тренд и поступления доходов, и развития экономики.
Надеюсь, что, конечно, мы ситуацию выправим в целом. Тем не менее считаю, что мы должны всегда быть готовы к самым серьёзным вызовам и самым негативным сценариям, чтобы обеспечить стабильность развития социально-экономической сферы крупного мегаполиса.
Должен поблагодарить Министерство финансов, несмотря на то, что Андрей Михайлович подверг критике, что очень медленно принимаются те или иные налоговые решения. Должен сказать, что в прошлом году и Государственная Дума, и Министерство финансов совершили своеобразный прорыв в решении накопившихся вопросов. Так, очень своевременно было принято решение, связанное с кадастровой стоимостью, налогом на имущество, о чём говорилось уже. В соответствии с существующим порядком мы могли вообще потерять налог на имущество, потому что он оценивался по балансовой стоимости, а балансовая стоимость перестала исчисляться и быть обязательной, и мы уже были на грани того, что регионы потеряют значительную часть поступлений в местные, региональные бюджеты. Решение это было непростое, но оно было принято, и принято достаточно взвешенно.
Был принят целый ряд решений о поддержке малого и среднего бизнеса, речь идёт о дифференцированных ставках по упрощённой системе, по патентам, налоговым каникулам (по индивидуальным предприятиям). Но должен на примере Москвы сказать, что эти решения позволили в разы увеличить количество граждан, которые перешли на патентную систему. И доходы от патентов не уменьшились, наоборот, значительно увеличились.
То же самое произошло с индивидуальными предпринимателями. У нас был достаточно большой рост, несмотря на кризисные явления, общий рост количества индивидуальных предпринимателей составил около 4% к базе. Это тоже достаточно позитивное явление, результат той налоговой политики, которая проводилась последнее время.
Должен сказать, что было принято уникальное решение, революционное решение о переходе на патенты основного потока трудовых мигрантов. Это решение не в области бюджетной политики, Министерства финансов, но Министерство финансов приняло ключевое решение в этом плане, передало все 100% доходов от продажи патентов регионам, более того, инициировало возможность установления стоимости этого патента. По Москве выдано сегодня патентов с потенциалом годового платежа уже в 5 млрд рублей. Это серьёзный дополнительный источник, который позволит не только компенсировать социально-экономические расходы в связи с большим миграционным потоком, но и даст какие-то небольшие плюсы для развития экономики региона в целом. Это, мне кажется, очень правильное и своевременное решение.
Тем не менее я соглашусь, что целый ряд решений принимался не то чтобы поспешно, но без учёта проблем, которые возникали в результате. Например, был принят ряд таких решений, как ускоренная амортизация, исключение из налогообложения имущества движимого имущества. Только по Москве выпадающие доходы составили десятки миллиардов рублей. Я благодарен и Министерству финансов, и Государственной Думе, которые своевременно поправили эти принятые уже решения, чтобы минимизировать потери. Но их могло бы и не быть, если бы мы тщательнее принимали такого рода решения, рассчитывали последствия.
То же самое можно сказать и о таком решении, как принятие закона о консолидированной группе плательщиков. Мне кажется, ещё раз необходимо оценить эффективность этого решения в силу того, что около 18 регионов получили серьёзные выпадающие доходы, которые разовыми трансфертами компенсировать невозможно, и это дало возможность крупным компаниям серьёзно оптимизировать налог на прибыль. Мне кажется, здесь есть, над чем подумать, и мне кажется, что Минфин понимает эту проблему. Было внесено в федеральный закон изменение, блокирующее образование новых консолидированных групп плательщиков. Тем не менее общий объём выпадающих доходов исчисляется не миллиардами, а десятками миллиардов. Это, конечно, серьёзная проблема, которая будет ещё в ближайшие годы.
В целом должен сказать, что с 2009 по 2015 год соотношение доходов федерального и регионального бюджетов изменилось в пользу федерального бюджета, и сегодня составляет 45 на 55, а в 2009 году было ровно наоборот. Конечно, это связано не только с изменением налогового законодательства, хотя есть и доля дополнительных льгот, вычетов, которые пришлись в основном на региональные бюджеты, ну и экономическая конъюнктура. Но мне кажется, что мы всё равно должны мониторить это соотношение бюджета, потому что от этого зависит сбалансированность региональных и федерального бюджетов, уменьшение трансфертов из федерального бюджета. Это, конечно, не обязательная и не зафиксированная в законе пропорция, тем не менее необходимо за ней следить и своевременно корректировать, чтобы мы не получали потом на сотни миллиардов разбалансированность региональных бюджетов и заимствования у коммерческих банков.
Хотел бы обратиться с просьбой к Правительству в целом и к Министерству финансов, чтобы мы вместе смотрели за дополнительными расходными обязательствами, которые нет-нет да мы получаем в результате принятия тех или иных федеральных законов. Причём они в большинстве своём генерируются не Правительством, и не Президентом, и не Председателем Правительства, а ведомствами. Я не хочу перечислять их, они известны. Буквально последняя поправка к закону о культуре гласит, что при передаче, продаже объектов культурного наследия регион обязательно должен за свои деньги выполнить проектную документацию, а стартовая цена должна не превышать одного рубля. Честно говоря, сложно понять, для чего это сделано. Последствия будут таковы, что количество объектов, которые будут пускаться в оборот, резко уменьшится, потому что создавать проектную документацию, не имея покупателя, мало кто рискнёт. А если кто-то сделает, через год придёт Счётная палата и спросит, зачем вы это делали. Есть такие решения, о которых мало кто знает, но они генерируются ведомствами непонятно зачем, исходя из их внутренней убеждённости, что это правильно. Мне кажется, блокирование таких решений Минфином и Правительством было бы очень правильным и своевременным.
И конечно, необходимо оперативно рассматривать и вносить изменения в действующие методики, статистику и так далее. Речь идёт и о росстатовской статистике, и о статистике налоговой службы. Насколько я знаю, есть соответствующий федеральный закон, принятый в первом чтении, на эту тему. Регионам нужно больше объективной информации по налогу на прибыль, налогу на доходы физических лиц – это те основные доходы, которыми мы оперируем, имея совершенно простую форму отчётности, которая ещё и несвоевременно приходит. Сложно управлять доходами бюджета, прогнозировать эти доходы. Порой методики и индексы бюджетной обеспеченности имеют прямые негативные последствия. Например, при исчислении распределения межбюджетных трансфертов Фонда ОМС установлена методика, по которой Москва не получает порядка 10–15% необходимых трансфертов. В результате мы с трудом выполняем указы Президента, с трудом выдерживаем необходимую планку зарплаты медработников. И это, казалось бы, очевидные вещи, с которыми все соглашаются, но принять решение достаточно сложно. Мне кажется, этому надо уделять внимание, чтобы эти процедуры были прозрачными, с одной стороны, с другой стороны, адекватными.
Хотел поддержать темы, которые высказала Татьяна Алексеевна (Т.Голикова), например по поводу взыскания задолженности. Мне кажется, там дело не только в Федеральной налоговой службе, но и в работе службы судебных приставов. Работая с этой службой очень плотно в течение нескольких лет, могу сказать, что заработная плата работника этой службы не то что низкая, она просто нищенская, и требовать от этих людей эффективной работы просто не приходится. Мне кажется, надо посмотреть, что там происходит с точки зрения того… Когда у судебного пристава заработная плата составляет 12–15 тыс. рублей в городе Москве… Это, конечно, чрезвычайно неадекватная заработная плата. А мы просим, ждём от них миллиардов, десятков миллиардов, а то и триллионов доходов в бюджет. То же можно сказать об их оснащённости информационными технологиями, материальной базой и так далее.
Что касается передачи ГУП или продажи ГУП, имущества федерального, то самое простое, чтобы не входить в долгие оценки, их можно передавать региональным властям. Мы используем имущество, земельные ресурсы, может быть, чуть-чуть эффективнее, чем это делается с федеральной собственностью в силу объективных причин.
Что касается ввода объектов, да, действительно, такая проблема есть. Она и на федеральном уровне существует, и на региональном. Но должен сказать, что там много формального. Мы сегодня строим объект в течение девяти месяцев, а чтобы его ввести формально и поставить на баланс, передать эксплуатирующей организации, иногда нужен год, полтора года, а то и больше, в зависимости от того, насколько ты эффективно работаешь. Там есть такие сложные процедуры, которые вообще не связаны ни с капитальным строительством, ни с реальным вводом объекта.
Ещё хотел бы поблагодарить Министерство финансов, всех коллег за оперативное и своевременное сотрудничество по всем проблемам, которые у нас возникают. Мне кажется, это очень важно в нынешний непростой период времени.
Спасибо большое.
Д.Медведев: Уважаемые коллеги, коллегия Минфина всегда проходит очень живо. Это ещё Валентина Ивановна Матвиенко не пришла, а так было бы ещё веселее. Но тем не менее многие вещи, которые здесь обсуждаются, потом становятся и нормативными решениями, так или иначе сказываются на деятельности Минфина, Правительства в целом. Поэтому, если позволите, я тоже два слова скажу в завершение моего участия в коллегии.
Сначала по докладу Антона Германовича (А.Силуанов). Здесь прозвучал целый ряд предложений, по которым Правительство должно будет определяться. Естественно, что у нас сейчас ещё весьма непонятная, скажем так, непростая ситуация, поэтому меры, направленные на изыскание дополнительных доходов, уменьшение расходов, конечно, будут выстраиваться в зависимости от того, где мы окажемся, какова будет степень неопределённости.
Здесь упоминалось Антоном Германовичем сворачивание антикризисных расходов. Да, наверное, если всё будет более или менее нормально, мы будем сворачивать. Если не будет нормально, значит, мы будем вынуждены пролонгировать эту программу и продолжать такого рода финансирование, несмотря на то, что это вызывает довольно значительные проблемы для бюджета.
В отношении принципа нуждаемости при осуществлении социальных расходов. На самом деле мы постоянно об этом говорим. Мне кажется, уже пора просто переходить в другую фазу и формулировать подходы к тому, как определять нуждаемость – по кругу лиц, по тому, каким образом исчисляется тот или иной вид социальных расходов. Давайте это переведём в практическое русло.
По расходам, связанным с обороной и безопасностью. Действительно, они у нас очень значительные. Вполне понятно, что это определяется и политическими соображениями, но в то же время здесь, конечно, есть ресурсы для дальнейшей оптимизации. Это совершенно очевидно, мы должны этим заниматься. Обычно Минфин достаточно жёстко стоит здесь на страже финансовых интересов.
Перевод авансов на счета Федерального казначейства – это тема, которая вызывает разные мнения. Позиция Минфина заключается в том, что это абсолютно правильно и необходимо. Позиция некоторых других ведомств полностью противоположная, она заключается в том, что нужно оставлять их в коммерческих банках, и именно они должны ими правильно управляться. Но точку в этой дискуссии необходимо будет поставить. С этим невозможно спорить, это справедливо абсолютно.
По ряду вопросов, которые затронула Татьяна Алексеевна (Т.Голикова), потому что у неё доклад был очень подробный и содержательный.
В отношении некоторых дискуссионных моментов, например по государственным гарантиям, по которым происходят и хронические задержки (я вчера, кстати, на эту тему как раз разбирался по одному из направлений «антикризисного плана», по так называемому пункту 4), потому что мы пока их, к сожалению, нормально выдавать не научились. В то же время очевидно, что мы не должны, на мой взгляд, принимать решения, которые будут удлинять процесс подготовки государственных гарантий. Поэтому я не уверен, что проверка принципала является прямой обязанностью Минфина. У Минфина для этого нет ни возможностей, ни времени, потому что Минфин и так ругают за то, что долго документы проходят. Если Минфин ещё будет заниматься этими вопросами, боюсь, что мы тогда совсем завязнем в этих проблемах. По-хорошему проверку принципалов должны осуществлять коммерческие банки.
Не могу не согласиться с проблемой, связанной с наличием огромного объёма денег на депозитных счетах и необходимостью осуществления контроля за расходованием таких средств. Потому что очень многие федеральные органы исполнительной власти относятся к этим деньгам практически как к собственным, которые они могут расходовать как заблагорассудится, причём принимая оперативные решения по их использованию. А вообще-то назначение у них абсолютно конкретное – они должны быть обращены в уплату заказанной продукции. Так что, действительно, это задачи оптимизации, которыми должны заниматься органы государственного управления.
В отношении основных направлений налоговой политики и таможенной политики – я согласен, что чем более подробным и предметным будет этот документ, тем лучше, но давайте пытаться это сделать совместными усилиями. Естественно, мы сейчас определённые решения для этого подготовим и примем.
Я бы просил Антона Германовича посмотреть, что это за письмо, о котором сказал Андрей Михайлович (А.Макаров). Письмо хорошее, но малоэффективное, судя по тому, каким образом оно изложено. Речь идёт о классификации валюты, валютных ценностей как объектов гражданского оборота, то есть, иными словами, как обычных вещей, сделки с которыми могут приносить доход, который облагается налогом в соответствии с действующими правилами, на разнице между стоимостью приобретённой валюты и стоимостью реализованной валюты.
Вроде бы оно так и есть, но фактически проверить, на мой взгляд, это почти нереально. Поэтому просто нужно посмотреть на исполнимость этого документа, и я просил бы Минфин это сделать.
Не могу возразить против того, что мы наконец должны поставить точку в дискуссии о том, кто такие самозанятые, потому что тот критерий, о котором говорит Андрей Михайлович, восходит к классическому понятию самозанятого населения ещё с советского периода. А то, чем руководствуется Минфин и некоторые другие структуры, – это уже несколько модифицированное понимание.
Я при этом не говорю, какое из них более правильное, тем не менее точку в этой дискуссии нужно точно поставить.
Ну и, пожалуй, не могу не согласиться с Андреем Михайловичем Макаровым в том, что работа идёт медленно, – с этим трудно спорить. На всех уровнях! И наша задача – в трудный кризисный период действовать быстрее. Да, это создаёт проблему ошибок, но иногда проще эти ошибки поправить – уже работая, кстати, с коллегами в Государственной Думе или же выпустив соответствующий документ, – чем потом расплачиваться качеством экономических условий.
Поэтому работать нужно быстрее и принимать решения подчас непопулярные.
В отношении ряда вопросов, о которых сказал Сергей Семёнович (С.Собянин). Не могу не поддержать мэра Москвы в части того, что нам нужно всё-таки внимательно относиться к просьбам регионов проанализировать эффективность и целесообразность использования модели консолидированной группы налогоплательщиков. Меня всё время об этом просят губернаторы. Может быть, это, конечно, пострадавшие регионы, которых 18, но, во-первых, это тоже наши регионы, а во-вторых, я думаю, что далеко не всё просто и в тех регионах, которые что-либо приобретают. Это не значит, что от этой модели нужно отгрести, отказаться от неё, но тем не менее очевидно, что проблема есть, и просто хотел бы обратить внимание Министерства финансов на то, что меня постоянно главы субъектов Федерации просят этим заняться. Давайте как-нибудь, может быть, встретимся, об этом поговорим.
И трудно не поддержать мнение Сергея Семёновича в отношении такого продуцирования расходных обязательств, которое довольно с большой лёгкостью создаётся различными ведомствами. Кстати, действительно, может быть, не всегда это внимательно отслеживается, потом это попадает в нормативные акты, подчас в законы и создаёт непосильное бремя для регионов, которые вынуждены действовать в соответствии с этой нормой права, но в то же время для этого у них нет никаких источников и никаких возможностей. Поэтому в нынешней ситуации такие дополнительные расходные обязательства должны создаваться максимально экономно.
Вот, наверное, то, что мне хотелось бы сказать в режиме комментария. Лишь одно ещё замечание. Мы живём действительно в сложный период сейчас, нам приходится принимать важные, ответственные решения, нужно смотреть за тем, как наши коллеги работали. Здесь упоминался Жан-Батист Кольбер, надо признаться, он много полезного сделал, но как и всякий реформатор, кончил не очень легко. В тот момент, когда его уже везли в последний путь, на похоронную процессию напали разъярённые налогоплательщики и не давали предать тело Кольбера земле, именно исходя из того, что те реформы, которые он предложил, воспринимались далеко не всем народом. Поэтому мы должны быть максимально аккуратны в тех налоговых решениях, которые мы сегодня принимаем.
Я хотел бы поблагодарить всех за участие в коллегии, но прежде чем мы уедем по своим делам, мне ещё хотелось бы выполнить приятное поручение и вручить государственные награды.