Алексей Улюкаев: Мы говорим с финнами на одном языке – делового общения.

Выступление Министра экономического развития Российской Федерации в ходе в встречи с представителями делового сообщества Финляндии
Добрый день дамы и господа, коллеги.
Действительно, это не простое время, ну а когда оно было простым. Ситуация сложная экономически и политически. Но в том и состоит искусство и бизнеса, и государственных людей в любой ситуации находить правильные решения проблем.
Вызовы – в них есть не малая польза. В свое время была разработана теория вызовов, в соответствии с которой, вызов не может быть либо слишком слабым, либо слишком сильным.
Слишком слабый вызов не оставляет сил государству для мобилизации ресурсов, позволяет существовать сегодня как вчера, а завтра - как сегодня.
Слишком сильный вызов требует всех ресурсов на преодоление самого вызова, несмотря на экономическое развитие.
А вот умеренный вызов позволяет мобилизовать ресурсы и направить их на развитие.
И думаю, что мы действительно сейчас сталкиваемся и с глобальными вызовами, и с вызовами наших двусторонних отношений, и с вызовами, которые есть у российской экономики и у российского общества.
Здесь я сегодня для того, чтобы мы все вместе лучше понимали их природу, и наши возможности для того, чтобы правильно что-то начинать.
И действительно, сегодня день длинный. Я с утра встречался с Премьер-министром, затем с Министром экономики и занятости. Это очень интересно. Мы обсуждали и глобальные проблемы в качестве двусторонней проблематики и локальные проблемы финского бизнеса, работающего в России. Затем была большая встреча с представителями деловых объединений, успешных компаний, было несколько двусторонних встреч. Этой встречей мы завершаем повестку.
Мне кажется мы говорим на одном языке. На одном языке делового общения.
Если говорить о статистике нашего торгового общения, то торговля наша испытывает не лучшие времена. 9 лет назад товарооборот достиг 21 миллиард долларов. Сейчас он чуть меньше - 10 миллиардов, в 2 с лишним раза сократился. И почти весь объем сокращения пришелся на 2015 год. Почему так?
Есть набор фундаментальных обстоятельств – это сокращение глобального спроса, вообще мировая торговля переживает не лучшие времена. За 10 лет по 2010-й средний темп мировой торговли был порядка 7-8% в год. Это позволяло мировой экономике развиваться довольно высокими темпами - рост 3,5-4%. Вот в 2 раза темп торговли был больше. Она была локомотивом.
А сейчас наоборот, мировая торговля растет темпами в 2 раза ниже, чем мировой экономический рост, снижаются ожидания, связанные с быстрорастущими и развивающимися экономиками, сокращается спрос на многие товары российского экспорта.
Если посмотреть на российский экспорт, в частности в Финляндии, мы увидим, что падение по физическим объемам гораздо меньше, чем по стоимости. Это снижение и конъюнктуры ценовых параметров.
Если посмотреть с другой стороны - со стороны Финляндии, то экспорт сокращается и потому, что изменились курсовые соотношения. Вспомните начало 2014 года, когда соотношение рубля и евро было примерно 40, сегодня – это 70 с небольшим. А еще три месяца назад было 90. Конечно же, это снижает конкурентоспособность экспорта и уменьшается подъем.
Плюс санкционный режим: санкции и контрсанкции, ухудшение условий торгового кредитования, плюс ухудшение ситуации со спросом самой России, ведь сколько мы переживали в прошлом году. Спад коснулся ряда фундаментальных отраслей и, прежде всего, инвестиций в основной капитал. Чистый экспорт. Превышение нашего экспорта над импортом. Потребительский спрос и инвестиционный спрос.
Чистый экспорт рос, а инвестиционный и потребительский снижался. И это, конечно, было серьезным ограничителем для развития.
Что меняется и что изменилось сейчас?
Вот почему я могу сказать, что смотрю на будущее российской экономики со сдержанным оптимизмом? И на систему наших торгово-экономических связей в том числе.
Первое. Я хочу отметить, что российская экономика продемонстрировала высокие адаптационные качества, возможность адаптироваться к новым условиям. А условия, они принципиально новые. Не надо думать, что это просто циклический кризис, из которого мы выйдем на стадии высокого роста средних цен на сырье. Этого не будет. Есть элементы плоских ограничений. Это то, что я говорил по поводу сокращения глобальной торговли – это надолго. Цена на нефть не вернется на уровень 100-130 долларов за баррель. И надо учиться расти при любой цене за баррель – 100 или 30, или 50. Если мы сравним два периода поведения нефтяных цен: марта 2014 года и вторая половина 2015 года. Снижение и в том, и в другом случае было примерно одинаковым - примерно на 60%, но в первом случае была девальвация больше чем в 2 раза, инфляция ускорилась в 2,5 раза, Центральный банк поднял в 2,5 раза ключевую ставку до 17% и реальная экономика на это откликнулась снижением примерно на 3% ВВП.
Второй эпизод - точно такое снижение нефтяных цен, высокая, но гораздо меньшая девальвация, отсутствие роста инфляции и наоборот ее снижение, и отсутствие производственного спада. Начиная с середины прошлого года российская экономика не снижается в измерении, очищенном от сезонной динамики. Но правда и не растет. Она застыла в таком состоянии неустойчивого равновесия, как будто ждет какого-то сигнала для того, чтобы стартовать.
А почему она может стартовать? Потому что есть финансовые предпосылки для этого старта. Во многом за счёт изменения курсовых соотношений и многих других факторов. Сравнительные издержки российских компаний сильно сократились. Это позволило в прошлом году российскому бизнесу получить финансовый результат – прибыль на 53% больше, чем в 2014 году. Это огромный ресурс.
Но бизнес не использовал эти средства для инвестиций, потому что он чувствует неопределенность, ведь упал потребительский спрос. А когда он восстановится? Когда будет понятный денежный поток для того, чтобы произвести расчёт и в него инвестировать.
Конечно, это задача государственных органов – подать сигнал посредством тех институтов и инструментов, которые у нас имеются. Тем не менее, такой ресурс есть и пока он размещен в банках на расчетных счетах.
В начале этого года принципиально изменилась ситуация с ликвидностью в экономике банковской системы. Если до февраля мы испытывали дефицит ликвидности и банки рассчитывали на поддержку Центрального банка, которая составляла 5-6 тлрн.руб. То сейчас дефицита нет, есть ситуация некого профицита. В этой ситуации, когда ликвидность больше, ЦБ начинает снижать процентные ставки и даже когда Центральный Банк не спешит с ее снижением, а с моей точки зрения зря не спешит, потому что инфляция снижается очень быстро. У нас в прошлом году были ситуации, когда соответствующие значения прошлого года потребительских цен превышало 16%. По итогам года она была 12,9%. Сегодня - 7,3%, а ключевая ставка - 11%. Это огромный разрыв и, как правило, такого в мире не бывает.
Рынки уже оценили снижение инфляционных ожиданий, те изменения, которые происходят в финансовой системе.
Почему я могу сделать такой вывод? Потому что цена размещения государственных ценных бумаг сейчас меньше 9%. На 200 базисных пунктов меньше, чем ключевая ставка. И даже корпоративные заимствования, а сейчас рынок активно принимает корпоративные догмы, это означает, что рынок начинает восстанавливать аппетит. Размещения идут ниже, чем ключевая ставка 10-10 с небольшим процентов. Но это уже совсем другая ситуация.
Существенно укрепилась национальная валюта. Сегодня соотношение рубль к доллару – это примерно 64, соответственно, рубль к евро – это 73. Скорее всего, сейчас больше шансов на укрепление, чем на ослабление.
Почему так? Потому что платежный баланс позитивный в этом году. Потому что будет улучшаться торговое сальдо, в том числе и из-за улучшения нефтяной конъюнктуры. А ведь в конце прошлого и начале этого года были панические настроения, когда цена на нефть упала до 27 долларов за баррель. Сегодня все аналитики ожидают дальнейшего роста.
Это означает, что торговый баланс будет сводиться в позитивное сальдо, текущий счет будет также позитивен. Мы ожидаем, что в этом и ближайшие годы позитивное сальдо текущего счета будет 60-65-70 миллиардов долларов, а отток капитала, наоборот, будет сокращаться. Ведь был огромный риск в 2014 году - это порядка 150 миллиардов долларов оттока, - когда в результате санкционного режима для наших заёмщиков закрылись глобальные рынки капитала и они не могли финансировать, а российские бизнесмены выводили свои активы за рубеж. Домашние хозяйства меняли свое положение из рублей в валюту. В прошлом году он сократился в три раза - и составил примерно 58 миллиардов долларов. Большая величина, но уже не такая экстремальная.
В этом году за первый квартал - 7 миллиардов долларов. По году наши ожидания рядовые - это 30-35, может быть 40, но не более.
То есть положительное сальдо текущего счета больше, чем отрицательное сальдо капитального счета.
В этой ситуации, либо Центральный банк будет покупать валюту, либо выпустит облигации. Раз валюта укрепляется - это влияет на инфляцию. То что называется номинальным якорем, если будет снижаться инфляция – это означает улучшение ситуации для розничной торговли. В прошлом году мы испытали очень сильный спад потребительского спроса. Почему? Потому за 6 месяцев сложилось три обстоятельства: высокая инфляция, компании стали проводить более аккуратную политику заработных плат, справедливо оценив риски и ситуацию на рынке труда, и сокращение розничного кредита, уменьшение склонности населения к потреблению и увеличение склонности к сбережению. Это понятное поведение, созданное на рынке занятости.
Сейчас инфляция резко снижается, уже почти в 2 раза. Восстанавливается постепенно. Восстанавливается потребительское кредитование, прежде всего, в части ипотеки, а также розничный товарооборот. Это означает лучшие ожидания для бизнеса и формирование долгосрочных инвестиционных прогнозов.
Если посмотреть на экономические индикаторы. Например, отгрузка товаров на железных дорогах – февраль-март - рост на 2%. Потребление электроэнергии – рост. Это всегда предвестник оживления экономической активности. Мы считаем, что экономика России в середине прошлого года перенесла спад и замерла в таком неустойчивом состоянии, но где-то середина этого года, а может быть вторая половина она перейдет в стадию некоторого роста. Будет ли этот рост высоким – нет, пока не будет. Мы ожидаем, что в 2017 год будет примерно 1,5% ВВП и в 2017-2019 - примерно 2-2,5%. На этом, как говорят экономисты, придет в соответствие фактический и потенциальный рост. То есть то, что можно сделать без серьезных преобразований структуры экономики и институтов, и инструментов экономики. Если мы хотим добиться большего, а мы этого хотим, то должны потенциально увеличить рост.
Что для этого мы можем и стараемся сделать?
Первое – это поощрение экспорта. Если уж объективно сложилась такая ситуация, что конкурентоспособность снизилась, надо пользоваться этой ситуацией и увеличивать экспорт продукции с высокой долей добавленной стоимости и продуктов не сырьевого экспорта. Есть механизмы субсидирования экспортных кредитов, гарантии и страховки, субсидии при транспортировке продукции, потому что выход на мировые товарные рынки означает большие логистические усилия, обеспечение контрактов по ремонту и обслуживанию, это сертификация и улучшение самих условий торгов.
2 года тому назад министры экономики и торговли стран-членов ВТО приняли соглашение об упрощении условий мировых торговых рынков. Это чрезвычайно важно. Упростить условия торговли, сократить сроки, признавать взаимодействие стран. Это сочетание финансовой и не финансовой поддержки экспорта. Нужно заботить о том, чтобы доля не сырьевых статей экспорта росла.
Второе – это, конечно, развитие малого и среднего бизнеса. Точно также, как и в области экспорта мы создали систему "одного окна" - это российская Корпорация по поддержке малого и среднего предпринимательства. Это прежде всего, финансовая поддержка через гарантии и кредиты. Самое главное, как мне кажется, это обеспечение заказов для бизнеса, квотирование заказов государством и компаниями, которые уже сейчас обязаны не меньше 15% заказов размещать для предприятий МСП. Объективно, например банки, не любят работать с малым и средним бизнесом потому, что трудозатраты выдачи кредита на 1000 евро или 10 миллионов - одинаковые, а маржа - разная и риски гораздо больше, потому что у малого бизнеса по соответствующей природе нет соответствующего обеспечения.
Сейчас - это основа для кредитования и приемлемого обеспечения.
Третье – это поддержка инвестиционной активности. Помощь банкам в кредитовании. Развития корпоративного рынка: приватизация и размещение облигаций. Плюс использование механизмов проектного финансирования, предоставление бюджетных гарантий, льготного рефинансирования.
В прошлом году с помощью этих механизмов мы запустили 42 таких проекта. Мы рассчитываем, что этот механизм будет работать и дальше.
Для крупных инфраструктурных проектов мы инвестируем средства Фонда национального благосостояния в область железнодорожного строительства, автомобильных дорог, электросетевого хозяйства.
Конечно, эти государственные усилия не смогут принципиально изменить ситуацию. Только когда частный бизнес в самом деле убедится в том, что риски снизились, а маржа возвратного капитала приемлемая и достойна, тогда все по-настоящему изменится. Мы хотели бы, чтобы издержки для бизнеса снижались. Чтобы ресурс для инвестиций не только зависел от курсовых соотношений, ведь такая выигрышная кредитоспособность еще на 2-3 года, не больше. Нужно выигрывать за счет более аккуратной индексации тарифов естественных монополий, железных дорог, производителей газа, электроэнергии, - это индексация по принципу "инфляция минус" - это как дать выигрыш для предприятий. Поддержать через замораживание квазифискальных требований, сборов, пошлин, через снижение регуляторного давления. Мы сейчас с финскими компаниями обсуждали, которые работают и для Финляндии, и для России, что требования по контролю и надзору жесткие, а не должны быть жесткие в этом случае. Переход к контролю и надзору на основе риск-ориентированного подхода, когда выявляются риски только там, где есть в этом необходимость и, если вы рисков не видите, то нужно их освободить от проверок. Мы примем сейчас решение, что компании малого и среднего бизнеса, которые не имели очень серьезных нареканий, на три года освободить от любых ревизионных действий.