Встреча Дмитрия Медведева со студентами и преподавателями Российского института театрального искусства (ГИТИС).

В День российского студенчества Председатель Правительства посетил Учебный театр ГИТИСа.
Дмитрий Медведев осмотрел экспозицию, посвящённую 140-летию ГИТИСа и истории Учебного театра, и присутствовал на открытой репетиции спектакля "Аршин мал алан".
Учебный театр ГИТИСа располагается в первом московском небоскрёбе – Доме Нирнзее, построенном в 1913 году немецким архитектором и инженером Эрнстом-Рихардом Карловичем Нирнзее.
В 2018 году Учебный театр был отремонтирован – одновременно с капитальным ремонтом жилого дома.
В ходе ремонта за пять с половиной месяцев проведены реставрационные и ремонтные работы – восстановлены исторические интерьеры, открыты оригинальные потолки, в зале установлены удобные, эргономичные кресла.
После открытия в Учебном театре будут проходить практику студенты продюсерского и театроведческого факультетов, а свои спектакли будут играть пять факультетов – актёрский, режиссёрский, балетмейстерский, факультет музыкального театра и эстрады.
Из стенограммы:
Д.Медведев: Хочу всех студентов и преподавателей поздравить со студенческим праздником – Татьяниным днём. Его отмечают в разных местах. Я в Татьянин день бывал в разных университетах, институтах, но в театральном – впервые. И это здорово. Мне очень интересно.
Хочу также ещё раз поздравить вас с недавно прошедшим юбилеем – 140-летием с момента образования.
Моё поздравление, конечно, предопределяется той ролью, которую сыграл ГИТИС в развитии театрального искусства в нашей стране. Вы сами всё прекрасно знаете. Это крупнейший театральный вуз, наверное, в мире. И уж точно в развитии театрального искусства в нашей стране ГИТИС сыграл колоссальную роль. Сердечно поздравляю всех, кто здесь работает, преподаёт, и, конечно, всех, кто имеет счастье здесь учиться. Желаю вам максимальных творческих успехов.
То, что я сейчас увидел, впечатляет. Поздравляю вас с тем, что завершили ремонт вашего легендарного подвала. Я тут не был, в отличие от Министра культуры, но, наверное, можно почувствовать разницу. Действительно, стало красиво, удобно, появилась, самое главное, полноценная сцена.
Я так понимаю, здесь каждый день репетиции?
Г.Заславский (ректор Российского института театрального искусства): Репетиция, вечером спектакль. А самое главное, что здесь студенты имеют возможность получить опыт выпуска спектаклей. И ещё впервые здесь сделаны гримёрные для студентов. В каждой есть умывальник, душ, туалеты. Это для нас тоже важно.
Д.Медведев: Это здорово. Москва помогла?
Г.Заславский: Нет, наш главный спонсор – Министерство культуры.
Д.Медведев: Очень политкорректно. Владимир Ростиславович (обращаясь к В.Мединскому), запишите в свой актив. Я очень рад, что всё это состоялось. Понятно, как обычно, денег на всё не хватает, но важно, что отремонтировали то, что не ремонтировалось в течение столетия.
Хочу пожелать, чтобы здесь, на этой сцене, происходили творческие чудеса.
Т.Сополев (декан факультета музыкального театра): Пользуясь тем, что Вы попали на репетицию факультета музыкального театра: у нас есть одна боль.
Несколько лет назад, когда ввелись государственные стандарты третьего поколения, у факультета музыкального театра, у которого был специалитет и пять лет обучения, отняли год по формальным признакам. У всех музыкальных вузов, которые обучают вокалистов, осталось пятилетнее образование. А мы – вуз театральный.
Д.Медведев: И вас причесали под эту гребёнку?
Т.Сополев: И нас под театральный вуз (в драме четыре года вполне достаточно) причесали.
Здесь есть физиологический момент. Александр Борисович Титель всегда приводит один очень простой пример. Может ли студент первого курса в конце первого курса прочитать монолог Бориса Годунова? Может. Хуже или лучше – это уже вопрос, но может. Может ли студент первого курса спеть арию Бориса Годунова? Нет. Физиология. Даст бог – к третьему курсу. Поэтому пятый год нам жизненно необходим.
Г.Заславский: Я добавлю. Стандарты сочиняет профессиональное сообщество, и мы у себя это делаем. Но дальше мы всё это посылаем в Министерство образования. И то, что люди, которые всё это утверждают, находятся в Министерстве образования, это неправильно. Когда вопрос касается культуры, то те, кто в этом разбирается, и должны утверждать и сами стандарты, и финансовые затраты. Сегодня у нас, например, по музыке это 322 тыс. в год. На самом деле воспитать актёра музыкального театра дороже, в Москве на сегодня – 380 тыс. При этом где-то по другим направлениям мы согласны уменьшить – где это не нужно. Например, театральному критику не нужно индивидуальное образование в таком объёме…
И здесь, конечно, лучше, если это возможно, – передать Министерству культуры эти все вопросы. У нас здесь взаимопонимание полнейшее.
Д.Медведев: Я сейчас порассуждаю вслух. Пусть на меня не обижаются представители театрального мира, но я, как любой человек, всегда со своим опытом сравниваю.
Когда я учился на юриста, учили пять лет. И в принципе мне казалось, что это, так сказать, minimum minimorum. А потом произошла реформа высшего образования, стали учить четыре года (я имею в виду бакалавриат, например). А в некоторых вузах и специалитет сделали четыре года. Я всё время думал: за четыре года – даже несмотря на то, что я не считаю юридическое образование самым сложным, – научить чрезвычайно тяжело.
У вас же колоссальная специфика, связанная с развитием личности. Банальность, но это именно так: актёр, тем более режиссёр – это вообще абсолютно штучная история. У кого-то что-то получается, у кого-то не получается.
Поэтому, я думаю, вы правы: по отдельным творческим направлениям нужно прислушиваться к мнению педагогов, руководства вузов, университетов, чтобы они сами выбирали. Это отчасти вопрос денег, но деньги можно перераспределить определённым образом, чтобы те, кто должен учиться пять лет, учились всё-таки пять лет.
Что касается того, кто эти решения будет принимать, мы можем разные схемы найти. В конце концов, это может делать Минкульт вместе с Министерством науки и высшего образования. Или ещё как-то. Я поручение дам. Здесь ничего сверхсложного нет. Думаю, мы это решим.
Вопрос: Вдогонку к больному вопросу факультета музыкального театра. Я мастер курса мюзикла, это новое направление в институте. Третий курс у нас. Вот с какой проблемой мы столкнулись, особенно актуальной в стенах театра, – с вопросом авторских прав.
Дело в том, что при любом публичном выступлении, даже если оно безвозмездное и не оплачивается никаким образом студентам, всё равно накладываются всевозможные вето и санкции на институт, потому что мы не имеем права. Таково законодательство.
Д.Медведев: А кто вам грозит этими санкциями?
Г.Заславский: Юридические агентства и так далее. Например, американцы, когда речь идёт о публичном исполнении и мы пишем письмо с просьбой разрешить, говорят: пожалуйста, 3%, но не менее 400 евро за один спектакль. Притом что у нас многие зрители приходят бесплатно, и билеты у нас стоят по 100–200 рублей.
Д.Медведев: Я сейчас не большой специалист в области авторского права, хотя когда-то изучал его профессионально и даже преподавал авторское право в курсе гражданского права. Тут есть нормы новые и старые, но в принципе всегда, насколько я помню, правила были следующие. Если речь идёт о публичном некоммерческом исполнении для учебных целей, то по нашему авторскому праву и, соответственно, нашему гражданскому законодательству за такое исполнение никогда авторское вознаграждение не взималось. Здесь есть, наверное, какие-то тонкости. Те, кто надзирают за соблюдением авторских прав, следят за тем, берут деньги или нет. Но исполнение в учебных целях точно нашим авторским правом, нашим гражданским законодательством не рассматривается как основание для взыскания авторского вознаграждения.
Если вы берёте какие-то средства, это уже пограничная ситуация. Это, видимо, даёт им основание говорить: а какая нам разница, идёт этот спектакль как обычный, полноценный, репертуарный даже или же это учебный спектакль? Раз деньги зарабатываете (хотя там, может, три копейки) – это уже основание для применения правила о коммерческом исполнении. Вот с этим надо разобраться. Но если это делать именно по нашему законодательству, нашему авторскому праву, то за учебное исполнение вообще-то деньги (авторское вознаграждение) взыскивать не должны.
Есть, наверное, нюансы. Но тогда нужно эту ситуацию мне более точно описать. Вы меня в общей форме спросили – я Вам в общей форме ответил. Если учебный спектакль, деньги не берутся – авторское вознаграждение не применяется.
Вопрос: В нашем традиционном, старом здании ещё Немирович-Данченко работал. И бюст Константина Сергеевича Станиславского до сих пор нас приветствует. У нас много достойных имён. И мы их стараемся беречь. Это известные мастера в советском театральном педагогическом искусстве. И у них мечта. У нас, когда входишь в институт, длинная, красивая, высокая лестница на второй этаж. Потом на площадку взбираешься, и на третий этаж ещё одна лестница, длинная и высокая. А ведь туда уже забираются люди в возрасте – цвет нашего педагогического театрального искусства. А потом ещё и следующий этаж. И я думаю: "Вот приходит кто-то – дел много, забот много. И наверняка мечтает, чтобы у нас однажды построили лифт". Это непросто. Но помечтать-то можно. Потому что одно из качеств театрального искусства – это воображение и мечта.
Д.Медведев: Сколько этажей-то всего?
Реплика: Три. Книги заносили на руках.
Д.Медведев: Надо беречь наших великих режиссёров, артистов. Что будем делать? Лифт строить? А его конструктивно можно туда вписать?
Реплика: С внешней стороны.
Д.Медведев: Это не вызовет вопросов по архитектурной линии?
Реплика: Конечно, вызовет.
Д.Медведев: То есть скажут, что никогда лифта не было и вдруг налепили. Но если это действительно поможет и мы сохраним силы наших выдающихся людей, особенно уже более зрелого возраста, давайте. Я готов этим позаниматься. Только разрешение на то, что это можно делать, – с вас. А всё остальное, деньги, с меня.
Реплика: Спасибо.
И.Злобин (студент актёрского факультета, 3 курс): Меня зовут Злобин Иван, я снимался в "Собиборе" уже на первом курсе. Так получилось, что я поработал с такими людьми, как Константин Хабенский, Кристофер Ламберт. Но сейчас, когда я уже на третьем курсе, почему-то съёмки кончились…
Д.Медведев: Так бывает. Главное, чтобы эта пауза не затянулась на годы.
И.Злобин: Вот я этого опасаюсь. У меня такая проблема личная – мне не хватает практики. А в стандартах это не указано. То есть у продюсеров, у театроведов, насколько я знаю, ещё у кого-то есть практика в профессиональных театрах. А для актёров такие стандарты не предусмотрены. Можно ли что-то с этим сделать?
Д.Медведев: Сделать можно точно. Я не готов насчёт стандартов поручиться, не знаю точно стандартов для актёров, но знаю общее правило: всё, что связано с практикой, – это компетенция родного вуза. Если там что-то недописано, мы, конечно, допишем, это дело нехитрое. Но в принципе это всё на усмотрение высшего учебного заведения. И если руководство высшего учебного заведения считает целесообразной регулярную практику актёра, это можно прямо установить в вашем внутреннем документе.
Г.Заславский: Когда Иван закончит, он попадёт в ситуацию, которая регулируется 44-м Федеральным законом. Наша театральная общественность, с одной стороны, уже получила немало важных льгот по этому вопросу, но, например, если заболевает актёр в театре, нужно размещать объявление другого актёра на конкурс. И это вообще невозможно. То есть приходится каждый раз что-то придумывать… Я Вас очень прошу, пожалуйста, помогите.
Встреча со студентами и преподавателями ГИТИСаД.Медведев: Тема реально волнует не только всю театральную, но и творческую общественность, особенно тех, кто театральным искусством и кино занимается. Мы пытаемся её решать – где-то успешно, где-то чуть менее успешно. Вы знаете, определённые шаги для учёта специфики театрального производства, скажем так, мы сделали, корректируя законодательство. Но это ещё не всё. И довольно странных, если не сказать глупых, историй, которые подчас, к сожалению, потом ещё и создают проблемы, возникает довольно много.
Я знаю, что министр предложения определённые готовил. Что у нас сейчас по корректировке этого законодательства? Какие предложения есть?
В.Мединский: У нас подготовлен набор предложений. Плюс к этому депутаты внесли свой вариант законопроекта в конце декабря прошлого года. Мы сделаем необходимые поправки от имени Правительства, дадим Вам на рассмотрение.
Д.Медведев: Хорошо. Вы мне напишите письмо на эту тему с изложением поправок, и я дам прямое поручение внести это всё в качестве законопроекта и рассмотреть.
Мы постараемся все эти сложности снять. Понятно, что закон всё равно всегда носит в чём-то формальный характер, но постараемся всё-таки учитывать нюансы в творческом производстве, театральном искусстве, киноискусстве, в целом ряде других профессий.
Что предполагается по вашим предложениям? Что можно было бы сделать?
В.Мединский: Мы предлагаем, во-первых, самое главное, повысить возможности для театра покупки у единого поставщика, потому что очень часто уникальный творческий продукт приобретается. Пьеса, например.
Д.Медведев: На конкурсе её не закажешь, тем более если она уже готова.
В.Мединский: Да, и на аукционе, например.
Затем решить ряд вопросов, связанных с актёрской работой...
Д.Медведев: В том числе с заменой и так далее? Это, конечно, обязательно нужно сделать, включить. Немного руки развязать.
В.Мединский: Да, развязать руки, возложив дополнительную ответственность, личную, на руководителя театра. Пусть отвечает и принимает решение.
Д.Медведев: Если вы готовы отвечать, мы вам руки развяжем.
Г.Заславский: В принципе мы готовы. Закон суров, но это закон.
Е.Кучис (студент актёрского факультета, 2-й курс): Назрел такой вопрос. Он очень простой, но больной для каждого студента.
Спектакль – это наш конечный продукт, то, к чему мы идём, в чём мы заинтересованы. Он зарождается с маленького этюда. Для создания маленького этюда мы, во-первых, подключаем мозг и воображение…
Д.Медведев: Мозг всегда нужно подключать, даже делая элементарные вещи.
Е.Кучис: Нас учат отключать его на самом деле, потому что чувства впереди.
Д.Медведев: Вас учат расслабляться. Мозг отключать никогда не надо.
Е.Кучис: Так вот, есть третий компонент – деньги. Чтобы сделать хороший этюд, нужен реквизит. На первых стадиях реквизит этот наш. Естественно, деньги наши. Нам платят стипендию, но она очень маленькая. И вопрос стипендии волнует каждого студента. Как можно её увеличить?
Д.Медведев: Неоригинальный вопрос. Даже не знаю, что вам сказать.
Г.Заславский: У нас ещё проблема – отличников много. А Минобр в позапрошлом году издал приказ, по которому отличников в российских вузах не должно быть больше 10%.
Д.Медведев: Да?
Г.Заславский: В это трудно поверить, и тем не менее.
Д.Медведев: Любопытно. Хорошо, что сказали, я проверю. Что, в приказе так зафиксировано?
Г.Заславский: Там написано, что доля студентов, получающих повышенную стипендию за отличную учёбу, не может быть больше 10% от получающих стипендию. А в ГИТИСе отличников очень много.
Д.Медведев: Да и не только в ГИТИСе. Я вспоминаю свою студенческую жизнь в советский период. У нас повышенная стипендия была двух видов: когда одни пятёрки и когда, по-моему, одна четвёрка. Разница была в 5–10 рублей. Курс у нас был человек 200, и примерно 25% курса получали повышенную стипендию.
Нет, это, конечно, странная история. Это, я думаю, даже не Минобр. Это, наверное, Минфин что-то им посоветовал.
Но, с другой стороны, мы понимаем, что это ещё вопрос требовательности конкретных преподавателей и стандартов работы в конкретном вузе. Я сейчас про театральное искусство не говорю и про театральный вуз. Если это слабый университет и там все отличники, это тоже, наверное, не очень правильно. То есть следить за какими-то пропорциями надо, но арифметически задавать – это неправильно. Я проверю.
Теперь в отношении стипендии. Конечно, стипендия маленькая, что говорить, и хорошо бы её повысить. Но мы с вами понимаем, что это зависит от наших финансовых возможностей. Будем стараться какие-то дополнительные деньги, если они у нас появятся, направить и на эти цели. Это первая сторона, позитивная.
А теперь, так сказать, моё собственное ощущение. У меня была повышенная стипендия, я хорошо учился, но, конечно, ни жить, ни реквизит покупать на неё было невозможно. Хотя, наверное, в советские времена с точки зрения стандартов жизни это было чуть больше, чем сейчас. Что я могу сказать? Мы все работали, все деньги зарабатывали – те, кому денег не хватало. Я понимаю, что у вас, может быть, и времени не хватает. Тем не менее такой у меня ответ на этот вопрос.
П.Жаркова (студентка продюсерского факультета, 5 курс): Меня зовут Полина, я студентка пятого курса. На первом курсе я училась платно, но тогда были студенческие займы. Большие банки давали кредиты на обучение. Сейчас такого уже нет. Скажите, пожалуйста, государство может как-то посодействовать? Потому что платить за образование очень тяжело. Когда берёшь в первый раз, тот же Сбербанк даёт под 19%. Не знаю, какую надо иметь зарплату, чтобы дали под 12%. И когда у тебя кредит на 600 тыс. рублей, чтобы два курса оплатить, 19% – это очень много.
Д.Медведев: Да, мне кажется, это даже важнее, чем то, что касается стипендии. Стипендия – это всё-таки как бы подарок, это же не зарплата, а вот то, что касается кредита, для многих студентов имеет ключевое значение. Сейчас действительно не очень хорошо с этим, соглашусь с Вами. У нас в стране учится одномоментно в течение года, по-моему, около 4 миллионов студентов. А эти кредиты за несколько лет (за два или три года) получили всего 8 тысяч человек. Понятно, что значительная часть студентов всё-таки учится бесплатно, на бюджетных формах обучения, но в то же время большaя часть учится и на платной форме. А некоторые – как Вы: сначала за деньги, потом переходят на бюджетную форму. Поэтому очень важно, чтобы у студента, абитуриента была возможность прибегнуть к такому кредитованию. Сейчас у нас готовится проект постановления на эту тему. И даже зарезервированы деньги под эти цели в бюджете, для того чтобы с банками эти расчёты проводить. Чтобы они не отбивались от студентов как от наиболее, так сказать, опасной категории заёмщиков, а всё-таки эти риски могли немножко компенсировать. Соответственно, кредитную ставку, о которой Вы сказали, в том числе по линии Сбербанка и других банков, сделать пониже. Там, по-моему, сейчас 130–150 млн в год, но, если получится, мы эту сумму будем увеличивать.
Поэтому я согласен – нужно обязательно расширять возможности кредитования под обучение в университетах. И конечно, в вашем вузе. Постановление готовится, думаю, что я его очень скоро подпишу.
Вопрос: У меня вопрос, непосредственно связанный с развитием русской национальной культуры. Сейчас, к сожалению, в центральных средствах массовой информации недостаточно освещается деятельность многих культурных центров, творческих фестивалей, связанных с развитием именно народного творчества. А ведь мы знаем, что Россия всегда была сильна традицией. Пока мы знаем свои традиции, ценим, уважаем, нас никто никогда не победит.
Поэтому очень большая просьба о помощи в создании центра, связанного с развитием народного творчества, где бы были задействованы не мэтры народного творчества и искусства, а молодёжь, которая остаётся в большинстве своём без внимания. А молодёжь на самом деле идейная, она готова идти до конца, готова развивать…
Д.Медведев: Ещё и талантливая.
Вопрос: И талантливая, да. Готова развивать культуру и искусство, не уезжать за границу, а оставаться здесь и делать нашу страну ещё лучше.
Д.Медведев: Я думаю, что тут даже комментировать нечего, с этим абсолютно согласен. Надо подумать, каким образом поддержать именно молодёжь, которая готова заниматься популяризацией, развитием отечественного, народного творчества, развивать эти направления.
У нас сейчас вся работа Правительства выстроена по так называемым национальным проектам. Один из них – проект "Культура". Внутри проекта есть различные федеральные проекты. Надо посмотреть, куда эту тему погрузить, и какую-то часть денег выделить именно на поддержку молодёжи.
Г.Заславский: В рамках национального проекта "Культура" есть направление "Творческие люди", в котором ГИТИС принимает участие.
Д.Медведев: Вы же готовите в том числе и вспомогательные профессии.
Г.Заславский: Да-да. Гримёры, суфлёры…
Д.Медведев: На это вообще никогда денег не выделяли.
Это важное направление – "Творческие люди", потому что эти профессии вообще оказались вне государственного внимания. Займемся этим.
Реплика: Проекты есть, и они достойные, но нужно и освещение в средствах массовой информации.
Д.Медведев: Это сложнее, чем выделить деньги. Потому что средства массовой информации живут по своим законам. Вы ведь тоже человек, можно сказать, не чуждый всему этому. Как только к ним с чем-то приходишь, они говорят: это мы можем показать, а это неформатная история, мы показывать не будем, потому что мы на этом денег не заработаем. И в результате показывают то, что показывают. А что показывают – мы знаем. Там далеко не всё высокого качества – скажем аккуратно, чтобы наших коллег-телевизионщиков не обижать. Но будем стараться с ними как-то договариваться.
А.Зюзин (студент факультета музыкального театра, 4-й курс): Мой родной город – Челябинск, и мне выпала честь учиться в ГИТИСе на бюджете. Мой вопрос следующий: существуют ли программы, стимулирующие возвращение специалистов в региональные театры? Передо мной сейчас стоит вопрос трудоустройства, и если я уеду в Челябинск… Я понимаю, что здесь в Москве осветитель получает больше, чем специалист, работающий в театре там.
Д.Медведев: А Вы всё-таки собираетесь?
Вопрос: Я бы хотел. Существуют ли какие-то стимулирующие программы? Мой дедушка – заслуженный артист России, певец, он в своё время сделал выбор в пользу Челябинска, потому что ему предложили зарплату 400 рублей. А зарплата средняя была 120 рублей. И тут простой выбор. Сложная экологическая ситуация города и такие зарплаты в театре, как сегодня, меня никак не стимулируют.
Д.Медведев: Хорошую зарплату вашему дедушке предложили. 400 рублей после реформы 1961 года это хорошая зарплата, профессорская. Я понимаю. Это тоже очень важная тема. Про экологию я не буду, потому что это другая составляющая, хотя тоже очень важная для Челябинска, это правда. Я скажу вещь, которая не всеми однозначно будет воспринята, но, если говорить о специалистах, а особенно о такой профессии, как актёр или режиссёр, творческих людях, то в значительной степени это, конечно, зависит от позиции самого региона. Это как выбор приоритетов: и для государства на федеральном уровне, для Правительства. Мы какие-то приоритеты выбираем. Иногда абсолютно точно, иногда, наверное, не попадаем, тем не менее выбираем. Так и регионы. Если регион считает для себя важным театр поддерживать… Я просто знаю это, я же со всеми губернаторами общаюсь. Они приходят, например, ко мне, или к моим товарищам по Правительству и говорят: помогите построить (или достроить) театр. Если губернатор настойчивый, он добивается того, что всё это превращается в цифры выделенных средств. А если это не в приоритете, то ничего и не будет. Поэтому ситуация очень разная. Я сейчас не про Челябинск говорю, я в принципе говорю. Но ещё раз хочу подчеркнуть, что из Москвы все эти вопросы не решить. Если регион считает, что у него сильный театр, хочет развивать театральное искусство, он поможет. Это первое.
Второе. Если говорить о том, как закрепить кадры, которые готовятся в Москве, за регионами, здесь механизмы есть. Мы даже изменения в законодательство недавно вносили на эту тему. Я имею в виду так называемый целевой набор. Это в принципе применимо и к театральному искусству, и к театральным специальностям. Но для этого, конечно, нужно изначально, чтобы студент был направлен регионом. В этом случае по действующим сейчас правилам (они в прошлом году были приняты, кстати, сделали, как и раньше было, когда было распределение) окончивший университет, институт специалист, например артист, должен вернуться и отработать три года. А там уже это зависит от того, какие ему условия создадут. Если создадут нормальные условия, он может остаться. Если условия будут похуже или будут какие-то выгодные предложения из других мест нашей страны – он, наверное, уедет. Но такой механизм есть, и этот механизм позволяет регионам направлять на учёбу в Москву, в другие центры людей и потом обратно их забирать. Пока он, правда, не очень активно применяется.
Вопрос: Дмитрий Анатольевич, для профессоров и деканов установлена какая-то планка, ниже которой им не платят ни в столице, ни в регионах. Можно применить этот принцип к работникам государственных театров?
Д.Медведев: Это непростая тема. Конечно, можно этим заняться. Я не знаю, занимались ли в Министерстве культуры выравниванием условий. Это просто реально сложно. Почему? Объясню. Я понимаю, что Вы имеете в виду некий минимальный уровень, правильно? Потому что, естественно, в Москве всегда выше должностные оклады.
Да, мы живём в одной стране, но у нас очень большая дифференциация. Это плохо, я согласен. В зависимости от доходной базы в одном регионе средняя зарплата – одна сумма, в другом – на 20% меньше.
Вопрос: В нашем регионе очень много зарабатывают, но почему-то зарплата в театрах маленькая?
Д.Медведев: Я с этим спорить не буду. Зарплата в театрах действительно небольшая, особенно в провинции. Надо стараться выравнивать эти условия. Хотя я всё-таки завершу тем, с чего начал. Театров всегда счётное количество – давайте по-честному, – а хороших театров вообще не так много. Мне кажется, дело чести руководителя региона, чтобы его театр – неважно, какой он, кстати, федеральный (помочь можно и федеральному), региональный или даже муниципальный, – не бедствовал и там были нормальные условия труда. Ну а что касается Челябинска, Вы сами, наверное, разберётесь.
А.Чаптыков (студент факультета музыкального театра, 4-й курс): В данное время не существует творческой биржи труда. Могло бы государство как-то поспособствовать развитию, может, частной биржи?
Д.Медведев: Вы ощущаете дефицит такого рода инструментов? Почему нужна эта биржа?
А.Чаптыков: Чтобы связать дальнейший творческий путь специалистов с театрами. Потому что я чувствую большую пропасть между продолжением работы в театре и выпуском из института.
Д.Медведев: То, что сейчас называется биржей труда (неважно, какого труда), – мы с вами понимаем, что это такое. Это сайт. Это же не биржа в том классическом понимании, когда люди в очередь выстраиваются, чтобы им какую-то работу предложили. Это сайт, где обобщаются данные обо всех вакансиях, в том числе вакансиях в сфере культуры, в сфере театра. Насколько я понимаю, такой инструмент есть. Если там есть недостатки, Вы просто скажите, что нужно учесть. Но в принципе там сотни, если не тысячи… Мы сейчас говорим про такую специфическую сферу, как театральное искусство, но всё равно там есть и этот раздел. Наверное, просто надо совершенствовать. Потому что, собственно, это и есть биржа труда по большому счёту.
А.Чаптыков: Мне кажется, искусство невозможно через информационные средства как-то увидеть. Нужно здесь и сейчас смотреть артиста.
Д.Медведев: Я не спорю. Но даже если нужно взять бухгалтера, его невозможно взять через интернет. Я не хочу обидеть бухгалтера, тем не менее. Вот человек пишет: у меня такое-то образование, такой-то диплом. Он хочет получать такие-то деньги. Я работодатель, я смотрю на этот сайт. Да, человек вроде симпатичный, хороший, образование хорошее. Но я его так никогда не возьму. Я его позову и проэкзаменую. А что уж говорить о творческих специальностях? Конечно, это индивидуальная история. Но всё-таки то, что есть общая база, куда можно зайти и посмотреть, – это благо. Надо просто, чтобы это лучше было связано с потребностями культуры.
Посмотрите, Владимир Ростиславович (обращаясь к В.Мединскому), насколько там отражена сфера культуры. Но вообще, это инструмент работающий, это точно абсолютно.
Г.Заславский: Может быть, сделать в рамках какого-нибудь государственно-частного партнёрства биржу, касающуюся актёров, режиссёров?
Д.Медведев: Но данные-то всё равно куда-то надо занести. Потому что только Вы знаете, например, кто нужен: директор театра или главный режиссёр театра, художественный руководитель. Это всё равно нужно куда-то отдавать. Конечно, можно по телефону друг другу звонить, но это неправильно.
Г.Заславский: Сегодня стали жёстче давать почётные звания заслуженных, народных артистов, намного жёстче. Может быть, и правильно, потому что посчитали, что с 1991 года до последнего времени званий народных артистов России дали больше, чем за всю историю СССР – званий народных артистов СССР.
А мы не можем давать звания доцента или профессора – учёные звания, если человек не заслуженный и не народный артист.
Д.Медведев: Насколько я знаю, это действительно нашими документами увязано – есть взаимосвязь между почётным званием, должностью и учёным званием в театральном вузе или киновузе. То есть для профессора ты должен быть доктором наук или народным артистом. Для доцента – кандидатом наук или заслуженным артистом. Есть эта проблема. Это, конечно, очень формальное приравнивание. И потом, защита кандидатской и докторской диссертации – при всех издержках и критике – это всё-таки труд. Если же говорить о почётных званиях – это оценка государства, а даже оценка государства всегда субъективна. Скажем честно: кому-то дают, кому-то не дают. Кто-то активнее, кто-то менее активен. За кого-то ходатайствуют, за кого-то нет. Кто-то в любимчиках, а кого-то не очень любят. И это тоже правда. Так мир устроен.
Давайте вот как сделаем. Я просил бы Вас, Ольга Юрьевна (обращаясь к О.Голодец), и Вас, Владимир Ростиславович (обращаясь к В.Мединскому), посмотреть, что можно в порядке исключения сделать для творческих вузов. Потому что этот критерий: обязательно добейся заслуженного или же никогда не станешь доцентом… А тем более народный артист и профессор. Давайте попробуем сделать какой-то реестр исключений, оснований для того, чтобы присвоить за какие-то особые достижения… В конце концов, этот вопрос действительно никак не связан с государственной оценкой. Артист может быть сверхталантливым, но никаких званий не было, нет и не будет. И мы знаем таких артистов.
А.Рулла: В жанре мюзикла я такая не одна. Хотя уже выросло большое количество очень талантливых артистов, которые действительно заслуживают звания, но не могут получить по ряду этих бюрократических причин.
Д.Медведев: Я думаю, не только в мюзикле.
А.Рулла: Но за многих артистов может ходатайствовать театр. А мы сами себе принадлежим, мы коммерческий жанр.
Д.Медведев: Как бы бесхозные получаетесь. Понятно. Я подозреваю, что эта проблема есть не только для театров, не только для киноискусства. Может быть что-то подобное и для художников, для литинститутов…
Е.Казачук (студентка 4 курса факультета музыкального театра): Для оперного певца очень важно продолжать дальнейшее образование, четырёх лет нам мало. И зачастую это возможно благодаря каким-то программам для обучения за границей. К сожалению, поддержки в нашей стране от государства нет. Например, в прошлом году грант на два месяца стажировки в Италии мне оплатило министерство культуры Италии. Возможна ли какая-то система грантов именно от России? Потому что мы возвращаемся сюда.
Д.Медведев: Я абсолютно с Вами согласен, что не очень хорошо, когда грант не наш, хотя главное, что Вы смогли съездить. Но у нас есть грантовая поддержка, и она уже немаленькая, хотя, наверное, и не такая, чтобы все потребности закрыть. Мы её расширяем. И в рамках, кстати, национального проекта мы грантовую поддержку искусства в целом будем расширять. Это единственное, что я могу сказать.
Она есть, но просто кому-то больше повезло, кому-то меньше повезло. Отчасти, конечно, это связано с деятельностью самого института или театра, который должен выходить с такими инициативами. Вы выходили на министерство, ещё куда-то?
Г.Заславский: У нас есть два фонда в ГИТИСе, Вы обращайтесь тоже.
Е.Казачук: Дело в том, что это очень затратная история. И правительство Италии в прошлом году выдало пять стипендий для этого обучения.
Г.Заславский: У нас есть эндаумент благодаря Сбербанку, поможем.
Д.Медведев: Надо соединять источники. Спасибо итальянцам, но у нас есть свои источники. У вас есть эндаумент? Я просто не знал.
Г.Заславский: Он маленький пока что.
Д.Медведев: Тем не менее он есть. Надо его насыщать, наполнять.
Г.Заславский: Сейчас есть даже льготы, поэтому, надеюсь, будет проще.
Е.Кива: Меня зовут Женя, я студент актёрского факультета, третий курс. Я из Казани и живу в общежитии. Нас с первого курса учат, что актёр – не только художник, он ещё и инструмент своего дела. И мы должны себя поддерживать в хорошей форме. Я живу в общежитии. У моих знакомых, друзей из других вузов в общежитиях есть тренажёрный зал, который нам как актёрам необходим. Я так понимаю, что в условиях нашего общежития усовершенствовать этот зал либо невозможно, либо это требует каких-то дополнительных финансов.
Д.Медведев: А почему невозможно? Места мало?
Е.Кива: Само здание уже устаревшее
Д.Медведев: Вам чего там не хватает? Если вы там хотите сделать что-то совсем выдающееся – это одно. А если просто каких-то тренажёров не хватает – это другое.
Е.Кива: Как минимум какого-то обновления. Там, может быть, две беговые дорожки, и не самого нового формата.
Д.Медведев: А место позволяет поставить там дополнительные дорожки?
Е.Кива: Да.
Г.Заславский: Я вчера узнал, сколько у нас иногородних студентов – по отношению к тем, которые живут в общежитии. У нас в общежитии живёт 270 человек максимум.
Д.Медведев: Общежитие в центре?
Г.Заславский: ЦАО, да. Здание 1957 года. Иногородних студентов у нас – 890, то есть почти в четыре раза больше. Много талантливых людей не в Москве живёт. Если бы можно было помочь с новым общежитием, было бы здорово.
Д.Медведев: Насчёт здания – это, конечно, сложная история. Давайте мы так сделаем: если такая потребность есть, всё-таки заведём бюрократическую машину, по-другому это не делается. Пишите письмо министру, я постараюсь поспособствовать, попросим Москву подключиться и так далее.
Г.Заславский: Участок есть.
Д.Медведев: Участок ваш?
Г.Заславский: Да.
Д.Медведев: Хорошо.
(Обращаясь к Е.Кива) Но пока мы это новое здание сделаем, Вы уже, наверное, закончите и станете маститым актёром либо режиссёром.
Что касается тренажёров. Вам какие нужны? Бегать или железо?
Е.Кива: И железо, и бегать.
Д.Медведев: Хорошо, подумаем.
Уважаемые преподаватели, дорогие друзья, студенты, хочу ещё раз вас поздравить с Татьяниным днём, пожелать вам больших учебных и, конечно, творческих успехов. Потому что у вас в прямом смысле учёба от творчества неотделима. Главное, чтобы всё получилось.