Олег Бочаров: большие заводы Москве не нужны. "Вести". 16 декабря 2014
17.12.2014 в 09:10 | Вести | Advis.ru
Сегодня Москве не нужны большие заводы, а промышленные зоны должны быть интегрированы в городское пространство. Мария Бондарева поговорила с главой Департамента науки, промышленной политики и предпринимательства Москвы Олегом Бочаровым.
- Олег Евгеньевич, в этом году тема форума звучит, как "Драйверы роста мегаполиса". В такой непростой для России, в том числе для Москвы, экономический период, может ли таким драйвером стать промышленность и наука в Москве?
- Кроме как промышленность и наука, драйвером больше ничто не может стать. По двум причинам. Во-первых, Генплан города Москвы, все зоны развития, как раз, положены на промышленные зоны. То есть город еще заранее понимал, что те промышленные зоны, которые сейчас существуют вокруг Третьего транспортного кольца, это некий территориальный запас.
Индустриальное развитие столицы было заложено в тридцатые годы годы и связано с тем, что железные дороги идут к заводам, огромным заводам, вокруг которых жили люди. Соответственно, туда подвозили грузы для того, чтобы город строился. Вплоть до стали, заготовок, добавок каких-то тяжелых. И вывозили оттуда этой же железной дорогой автомобили, пушки, ракеты, хлеб, все, что город производил. Понимаем, что такой подход к экономике невозможен, и поэтому, город в градостроительном развитии закладывает промышленные зоны как территории для редевелопмента. Это первая задача.
Вторая задача. Мы говорим, а как же люди, которые работали на этих предприятиях, их дети, внуки? Где они будут работать? Ну, смеха ради, можно сказать, что по количеству барменов с высшим образованием Москва и Россия впереди всей планеты. Это правда. У нас действительно огромный, высокий потенциал. Про качество образования можно спорить, но оно все равно есть. Потому что даже формально отучиться в вузе шесть лет, согласитесь, это временные инвестиции, и это точно интеллектуальные способности.
Но здесь можно развернуть в другую сторону. Современные предприятия не требуют таких площадей. Что такое большой завод? На 300 метров предприятия работает один работник. С точки зрения стоимости городской земли это невозможно. Главное для нас сейчас — инвестиции в интеллект. Крупные предприятия должны быть переведены туда, где, кстати, в европейской части России, допустим, есть нехватка мест приложения труда. Земля дешевая, ее так там много, а заказчиком этого все равно станет Москва. То есть рождается принципиально другая кооперация.
Другое дело, что этот перевод экономически сложен. Ну, возьмите предприятие, которое не исчерпало свой ресурс. Вы попробуйте его перевести. Остановив один завод, вы остановите 5-10 вокруг. Потому что они все являются поставщиками друг друга. И очень часто до 20-30 предприятий связываются в цепочку ради создания одного продукта. А иногда это связано с тем, что половина земного шара участвует в этом.
Допустим, произведенные для современных электронных счетчиков чипы микроэлектронной промышленностью Зеленограда увозятся в Азию, где производится так называемая процедура пакетирования, привозятся в Екатеринбург, где собирается сам счетчик, корпус. Потом привозится это все в Москву. Электроника налаживается, оттачивается, получается конечный продукт, который очень нужен городу и который нужен москвичам. Потому что это современное устройство позволит нам всем сэкономить. Оно будет действовать в 5-6 раз дольше. А по цене примерно такое же.
Это называется кооперация. И поэтому именно на стыке что происходит. Такое предприятие уже не может существовать. Ему на замену приходит очень много маленьких. Не будет больше больших заводов. Не нужны они городу. Ну, представьте себе здесь сталелитейный завод. Но у нас же он раньше существовал — "Серп и молот". Он был мощнейшей частью, промышленным флагом города. Но сложно себе представить такое предприятие сейчас. Несколько десятков гектар и несколько десятков тысяч рабочих. Не надо.
- А какая сейчас промышленность нужна Москве?
- Вот я к этому уже и подвожу. Вроде бы сначала было непонятно, как согласуются наука, промышленность и предпринимательство – три разные ветви, три кита. На самом деле они пересекаются только в одной точке, которая называется инновация. Когда наука делает прикладные разработки, прикладные открытия в лабораториях. Причем, наука вузовская, которая готовит профессионалов, которые с новыми технологиями приходят на предприятия или создают собственные, и наука научная. Иинституты всевозможные. Мы сейчас называем это инжиниринг или промышленный дизайн. Интеллект в современной экономике сам становится продуктом.
Раньше это был разработчик, и пока там дойдет до изделия, он не получал свои деньги, его нужно было финансировать. А сейчас сама по себе эта инжиниринговая разработка является продуктом интеллектуального труда и стоит иногда дороже, чем в массовом производстве там что-то.
Мы же все привыкли, что вы покупаете дизайн для квартиры, а не отделку в квартире в целом. Это и есть информационная составляющая. Это и есть зачаток будущей экономики, а, значит, и будущей промышленности, и будущих предприятий, и будущей сферы услуг, и будущих профессий, которых мы, кстати, не знаем. Потому что десять самых востребованных профессий в городе пять лет назад вообще были неизвестны, их не существовало.
- Ну, например?
- Вы знаете, это слишком вкусно, буду рассказывать долго. Давайте вернусь к вашему основному вопросу еще раз, чтобы закончить. Именно на стыке современной науки, промышленности и предпринимательства создается инновация, которая позволяет, расставив по городу технологические парки, из которых вырастают эти компании, заменять ими неэффективные предприятия в промышленных зонах. Но, не заполняя все пространство, а создавая внутри новые зоны отдыха, новые проходы. То есть промышленные зоны должны раскрыться для города, понимаете?
Оттуда нужно вывести железнодорожные пути, а туда нужно проложить современную оптику. Тогда это будет принципиально другая экономика. Вот вам же здесь приятно, на этой выставке. Вот город должен выглядеть ровно так, как сейчас выглядит урбанистический форум. В нем должна быть коммуникация. В нем должны быть встречи профессионалов, потому что сам по себе форум уже дает продукт, уже дает какие-то протоколы, какие-то идеи, какое-то взаимодействие.
Безусловно, здорово было бы, чтобы все-таки на форуме во второй день заключались бы какие-то сделки, контракты. Мы все на это нацелены. Потому что тогда у форума появляется продукт. И здесь город должен сам тонко направлять, какие конгрессные мероприятия ведут к этому новому пониманию. Потому что я сегодня исписал три страницы с задачами для департамента на ближайшие два месяца, пока слушал доклады мэров городов и выступление Сергея Собянина. Оно для меня прозвучало, как напутственная речь. Мне стало еще более понятно, что нужно сделать.
- Какие отрасли промышленности будут в ближайшее время востребованы или сейчас становятся востребованными?
- В городе именно?
- Именно в городе, именно в Москве.
- Смотрите. Микроэлектроника активно развивается. 104 предприятия собираются, правда, на базе Зеленограда, и мы меняем законодательство под них. Микроэлектронная промышленность не позволит нам, допустим, захватить европейские рынки. Мы понимаем, там все очень плотно. Но в современных условиях промышленность должна быть нацелена на две вещи в своем реформировании. Это сокращение издержек. И здесь есть два пути у предпринимателей, которые занимаются промышленной деятельностью, или инвестора, или собственника. Либо сокращать труд, что будет неэффективно, это будет проигрыш для любого, кто пойдет по этому пути.
Условно говоря, взять дорогостоящих рабочих или дорогостоящих инженеров и сократить. Все, это будет загубленное предприятие. Тем более, что многие связаны с кооперацией, к сожалению, зависят от валютных поставок комплектующих. Второй путь – это, наоборот, когда увидев окно возможностей, предприятие начинает разворачивать себя в сторону более современных технологий. То есть оптимизировать. Найти в рынке нишу, которая позволит самой стать импортозамещающей.
Тогда появляется позитивный баланс у экономики. Но слишком много рисков. Поэтому департамент сейчас активным образом стремится к созданию подобных кластеров: биохимических, микроэлектроники. Композиты сейчас пришли, вот тоже думаем, потому что есть Бауманский университет, его великолепная школа. У нас есть на технополисе Москва предприятие, которое занимается композитными материалами. Стоит станок, который может обслужить всю судостроительную промышленность, все потребности авиации, общественного транспорта как такового. Но заказов нет, потому что нет пока еще конкурентности.
Мы, к сожалению, по себестоимости продукта стоим чуть выше. Понимаете, он такой мощности, этот станок, что запустить его можно только при консолидированном заказе. И в некотором смысле это условие лифта. То есть, именно в тот момент, когда экономические условия сравняются. Ведь что происходит в результате инфляции? Предприятие испытывает мощное давление вот этих вот курсовых разниц, текущей экономики, постоянные изменения, с одной стороны. С другой стороны, каждый раз быстрее открываются окна возможностей. Потому что, простите, допустим, все прекрасно понимают, что в дефиците в дефицитное время, когда мест приложения труда меньше. Значит, люди начинают трудиться больше. Это автоматически происходит.
- Модернизация производства, опять же.
- Вы посмотрите, пробок стало больше, к сожалению, за два последних месяца. Дороги открываются, а пробок больше. Люди стали выезжать заранее. Люди перерабатывают. Потому что, как всегда, у трудового ресурса есть две реакции. Либо переход куда-то, где можно заработать больше, это естественная реакция труда. И Сергей Семенович сказал, что мы должны создать условия в городе, чтобы людям здесь нравилось оставаться, трудиться, реализовывать свой интеллектуальный потенциал, свои возможности, свой креативный потенциал. Мы это делаем.
Вторая задача при этом. Мы понимаем, что есть кризис. Каждый сотрудник понимает, что на него идет давление, на него смотрят по-другому и в госсекторе, и в бюджетном секторе, и в частном секторе. Руководитель внимательно наблюдает, какие издержки у него есть. И самая главная затрата – это зарплата. Человек автоматически начинает больше работать. Это тоже вроде бы негативная цепочка. Посмотрите, она приводит к позитивному выходу. Сейчас огромное количество людей перешли от пустой переподготовки к четкому выбору новой компетенции. Причем, по заказу руководителя.
- На ваш взгляд, все-таки, из двух факторов, которые могут влиять на промышленность в Москве, какой больше оказывает эффект? Это позитивный эффект от западных санкций, что, естественно, приводит к импортозамещению на нашем производстве?
- Во-первых, сказать, что эффект санкций позитивный, может только человек, который находится в легком расстройстве каком-то, внутреннем дисбалансе. Санкции – это, конечно, не знаю, кто каких эффектов здесь достигает. Я исполняю роль, в данном случае, политика в промышленности, а не политика в политике. Поэтому санкции для меня и для любого промышленника – это температура. Вот ты вышел на улицу, сегодня жарко. Значит, надо раздеваться. Завтра я вышел на улицу, холодно, значит, надо одеваться. Вот и все. Ведь предприниматель не работает в каких-то специальных условиях. Поэтому я всегда был против технопарков как инкубаторов. Потому что, если что-то проросло в инкубаторе, то это не будет жить в реальной среде никогда. Проращивать надо на той территории, на которой объект будет находиться, расти и процветать, плодоносить в результате взаимодействия с внешним миром.
Технопарки принципиально отличаются от инкубаторов. Стартапы. Мы перешли на новую вещь. Внутри них кто-то может стартовать. Да, конечно, в городе все должны стартовать. И не надо стартовать на какой-то особой площадке. Стартуй там, где ты сейчас есть. Самозанятость – это принципиально другая вещь.
- Как сейчас, кстати, стартапы себя ведут? Насколько финансируются они в столь непростой экономический период?
- Да очень активно! Несмотря ни на какие санкции, огромное количество людей готовы инвестировать в идеологические, в ай-ти продукты на нашей территории, и инвестируют с большим интересом. Мало того, это очень выгодно. Я уже знаю несколько фондов, которые закрылись, исполнили свою функцию. Сейчас открываются новые фонды. В них до 90 процентов инвестиций частных, и не российских – внешних.
- Но удалось ли что-то изменить с помощью этих технопарков, которые, вы сказали, вам не нравятся?
- Да, сейчас я только скажу про инвестиции. Очень важно понимать, что инвестор-то внешний. Работать здесь, а инвестиционный фонд международный. Но именно они могут стартапить, потому что это как раз те люди, который в ай-ти достигли определенных результатов и остались здесь. Остались они здесь, потому что только здесь рождаются новые интеллекты. Только здесь, в этой среде, они прорастают. Но переведи их, например, в Австрию, они будут прорастать там по-другому.
То есть, это наш естественный потенциал, наши интеллектуальные способности. Мы рожаем интеллектуально способных детей. Потенциал интеллектуальный в России очень высок. Другое дело, что мы не умеем упаковывать интеллект и не умеем его продавать. Коммуникации позволяют продавать свой интеллект сейчас по всему миру, а налоги платить здесь. Вот что нужно городу.
- А над этим вы как-то работаете, над образованием специалистов именно для тех новых отраслей, которые сейчас появляются?
- Конечно. Вплоть до того, что вы говорили про новые профессии. Мы ведем межвузовские программы, когда инженер обучается в экономическом вузе основам экономики, предпринимательства и планирования. То есть такая двойная профессия. Мы пытаемся найти гибкие возможности, гибкие траектории для студентов и для школьников. Потому что наши технические зоны акселерации, технологические зоны акселерации, открыты и для практик, экскурсий и стажировок.
Конечно, у каждой из таких территорий обязательно должна быть своя выставочная просветительская функция. Потому что, если от моего поступления в вуз до моего выхода из вуза на рынок труда все так меняется, я не знаю, какую профессию выбрать. Профессии стираются. Психолог уже нужен со знанием математики. И деваться некуда. Лингвист уже тоже должен быть либо химиком, либо медиком. То есть вот это уникальная среда требует уже профессиональной компетенции. Ни один работодатель не скажет, какая компетенция понадобится от работника через полгода. И его нельзя за это ругать, потому что рынок с точки зрения информации, технологии, очень-очень раскручивается. Он просто не знает.
А прогнозы – это гадание на кофейной гуще. Понадобится, он должен быстро набрать персонал. Не понадобится, должен быстро сократиться. И это важная вещь. Как партнер в ту секунду, как ты перестал общаться с ним на уровне договоренности, учредительного договора, становится конкурентом. Проходит через какое-то время внешняя угроза, они опять могут сделаться партнерами. Это одно и то же. Разные формы договора. То же самое будет с рынком в будущем. Поэтому интеллект, безусловно, должен быть к этому готов. Мы все больше и больше видим, что все современные компании по отношению к своим специалистам выдвигают на первый план не конкретные компетенции, а общие, социальные.
- Спасибо вам большое за интервью.
- Олег Евгеньевич, в этом году тема форума звучит, как "Драйверы роста мегаполиса". В такой непростой для России, в том числе для Москвы, экономический период, может ли таким драйвером стать промышленность и наука в Москве?
- Кроме как промышленность и наука, драйвером больше ничто не может стать. По двум причинам. Во-первых, Генплан города Москвы, все зоны развития, как раз, положены на промышленные зоны. То есть город еще заранее понимал, что те промышленные зоны, которые сейчас существуют вокруг Третьего транспортного кольца, это некий территориальный запас.
Индустриальное развитие столицы было заложено в тридцатые годы годы и связано с тем, что железные дороги идут к заводам, огромным заводам, вокруг которых жили люди. Соответственно, туда подвозили грузы для того, чтобы город строился. Вплоть до стали, заготовок, добавок каких-то тяжелых. И вывозили оттуда этой же железной дорогой автомобили, пушки, ракеты, хлеб, все, что город производил. Понимаем, что такой подход к экономике невозможен, и поэтому, город в градостроительном развитии закладывает промышленные зоны как территории для редевелопмента. Это первая задача.
Вторая задача. Мы говорим, а как же люди, которые работали на этих предприятиях, их дети, внуки? Где они будут работать? Ну, смеха ради, можно сказать, что по количеству барменов с высшим образованием Москва и Россия впереди всей планеты. Это правда. У нас действительно огромный, высокий потенциал. Про качество образования можно спорить, но оно все равно есть. Потому что даже формально отучиться в вузе шесть лет, согласитесь, это временные инвестиции, и это точно интеллектуальные способности.
Но здесь можно развернуть в другую сторону. Современные предприятия не требуют таких площадей. Что такое большой завод? На 300 метров предприятия работает один работник. С точки зрения стоимости городской земли это невозможно. Главное для нас сейчас — инвестиции в интеллект. Крупные предприятия должны быть переведены туда, где, кстати, в европейской части России, допустим, есть нехватка мест приложения труда. Земля дешевая, ее так там много, а заказчиком этого все равно станет Москва. То есть рождается принципиально другая кооперация.
Другое дело, что этот перевод экономически сложен. Ну, возьмите предприятие, которое не исчерпало свой ресурс. Вы попробуйте его перевести. Остановив один завод, вы остановите 5-10 вокруг. Потому что они все являются поставщиками друг друга. И очень часто до 20-30 предприятий связываются в цепочку ради создания одного продукта. А иногда это связано с тем, что половина земного шара участвует в этом.
Допустим, произведенные для современных электронных счетчиков чипы микроэлектронной промышленностью Зеленограда увозятся в Азию, где производится так называемая процедура пакетирования, привозятся в Екатеринбург, где собирается сам счетчик, корпус. Потом привозится это все в Москву. Электроника налаживается, оттачивается, получается конечный продукт, который очень нужен городу и который нужен москвичам. Потому что это современное устройство позволит нам всем сэкономить. Оно будет действовать в 5-6 раз дольше. А по цене примерно такое же.
Это называется кооперация. И поэтому именно на стыке что происходит. Такое предприятие уже не может существовать. Ему на замену приходит очень много маленьких. Не будет больше больших заводов. Не нужны они городу. Ну, представьте себе здесь сталелитейный завод. Но у нас же он раньше существовал — "Серп и молот". Он был мощнейшей частью, промышленным флагом города. Но сложно себе представить такое предприятие сейчас. Несколько десятков гектар и несколько десятков тысяч рабочих. Не надо.
- А какая сейчас промышленность нужна Москве?
- Вот я к этому уже и подвожу. Вроде бы сначала было непонятно, как согласуются наука, промышленность и предпринимательство – три разные ветви, три кита. На самом деле они пересекаются только в одной точке, которая называется инновация. Когда наука делает прикладные разработки, прикладные открытия в лабораториях. Причем, наука вузовская, которая готовит профессионалов, которые с новыми технологиями приходят на предприятия или создают собственные, и наука научная. Иинституты всевозможные. Мы сейчас называем это инжиниринг или промышленный дизайн. Интеллект в современной экономике сам становится продуктом.
Раньше это был разработчик, и пока там дойдет до изделия, он не получал свои деньги, его нужно было финансировать. А сейчас сама по себе эта инжиниринговая разработка является продуктом интеллектуального труда и стоит иногда дороже, чем в массовом производстве там что-то.
Мы же все привыкли, что вы покупаете дизайн для квартиры, а не отделку в квартире в целом. Это и есть информационная составляющая. Это и есть зачаток будущей экономики, а, значит, и будущей промышленности, и будущих предприятий, и будущей сферы услуг, и будущих профессий, которых мы, кстати, не знаем. Потому что десять самых востребованных профессий в городе пять лет назад вообще были неизвестны, их не существовало.
- Ну, например?
- Вы знаете, это слишком вкусно, буду рассказывать долго. Давайте вернусь к вашему основному вопросу еще раз, чтобы закончить. Именно на стыке современной науки, промышленности и предпринимательства создается инновация, которая позволяет, расставив по городу технологические парки, из которых вырастают эти компании, заменять ими неэффективные предприятия в промышленных зонах. Но, не заполняя все пространство, а создавая внутри новые зоны отдыха, новые проходы. То есть промышленные зоны должны раскрыться для города, понимаете?
Оттуда нужно вывести железнодорожные пути, а туда нужно проложить современную оптику. Тогда это будет принципиально другая экономика. Вот вам же здесь приятно, на этой выставке. Вот город должен выглядеть ровно так, как сейчас выглядит урбанистический форум. В нем должна быть коммуникация. В нем должны быть встречи профессионалов, потому что сам по себе форум уже дает продукт, уже дает какие-то протоколы, какие-то идеи, какое-то взаимодействие.
Безусловно, здорово было бы, чтобы все-таки на форуме во второй день заключались бы какие-то сделки, контракты. Мы все на это нацелены. Потому что тогда у форума появляется продукт. И здесь город должен сам тонко направлять, какие конгрессные мероприятия ведут к этому новому пониманию. Потому что я сегодня исписал три страницы с задачами для департамента на ближайшие два месяца, пока слушал доклады мэров городов и выступление Сергея Собянина. Оно для меня прозвучало, как напутственная речь. Мне стало еще более понятно, что нужно сделать.
- Какие отрасли промышленности будут в ближайшее время востребованы или сейчас становятся востребованными?
- В городе именно?
- Именно в городе, именно в Москве.
- Смотрите. Микроэлектроника активно развивается. 104 предприятия собираются, правда, на базе Зеленограда, и мы меняем законодательство под них. Микроэлектронная промышленность не позволит нам, допустим, захватить европейские рынки. Мы понимаем, там все очень плотно. Но в современных условиях промышленность должна быть нацелена на две вещи в своем реформировании. Это сокращение издержек. И здесь есть два пути у предпринимателей, которые занимаются промышленной деятельностью, или инвестора, или собственника. Либо сокращать труд, что будет неэффективно, это будет проигрыш для любого, кто пойдет по этому пути.
Условно говоря, взять дорогостоящих рабочих или дорогостоящих инженеров и сократить. Все, это будет загубленное предприятие. Тем более, что многие связаны с кооперацией, к сожалению, зависят от валютных поставок комплектующих. Второй путь – это, наоборот, когда увидев окно возможностей, предприятие начинает разворачивать себя в сторону более современных технологий. То есть оптимизировать. Найти в рынке нишу, которая позволит самой стать импортозамещающей.
Тогда появляется позитивный баланс у экономики. Но слишком много рисков. Поэтому департамент сейчас активным образом стремится к созданию подобных кластеров: биохимических, микроэлектроники. Композиты сейчас пришли, вот тоже думаем, потому что есть Бауманский университет, его великолепная школа. У нас есть на технополисе Москва предприятие, которое занимается композитными материалами. Стоит станок, который может обслужить всю судостроительную промышленность, все потребности авиации, общественного транспорта как такового. Но заказов нет, потому что нет пока еще конкурентности.
Мы, к сожалению, по себестоимости продукта стоим чуть выше. Понимаете, он такой мощности, этот станок, что запустить его можно только при консолидированном заказе. И в некотором смысле это условие лифта. То есть, именно в тот момент, когда экономические условия сравняются. Ведь что происходит в результате инфляции? Предприятие испытывает мощное давление вот этих вот курсовых разниц, текущей экономики, постоянные изменения, с одной стороны. С другой стороны, каждый раз быстрее открываются окна возможностей. Потому что, простите, допустим, все прекрасно понимают, что в дефиците в дефицитное время, когда мест приложения труда меньше. Значит, люди начинают трудиться больше. Это автоматически происходит.
- Модернизация производства, опять же.
- Вы посмотрите, пробок стало больше, к сожалению, за два последних месяца. Дороги открываются, а пробок больше. Люди стали выезжать заранее. Люди перерабатывают. Потому что, как всегда, у трудового ресурса есть две реакции. Либо переход куда-то, где можно заработать больше, это естественная реакция труда. И Сергей Семенович сказал, что мы должны создать условия в городе, чтобы людям здесь нравилось оставаться, трудиться, реализовывать свой интеллектуальный потенциал, свои возможности, свой креативный потенциал. Мы это делаем.
Вторая задача при этом. Мы понимаем, что есть кризис. Каждый сотрудник понимает, что на него идет давление, на него смотрят по-другому и в госсекторе, и в бюджетном секторе, и в частном секторе. Руководитель внимательно наблюдает, какие издержки у него есть. И самая главная затрата – это зарплата. Человек автоматически начинает больше работать. Это тоже вроде бы негативная цепочка. Посмотрите, она приводит к позитивному выходу. Сейчас огромное количество людей перешли от пустой переподготовки к четкому выбору новой компетенции. Причем, по заказу руководителя.
- На ваш взгляд, все-таки, из двух факторов, которые могут влиять на промышленность в Москве, какой больше оказывает эффект? Это позитивный эффект от западных санкций, что, естественно, приводит к импортозамещению на нашем производстве?
- Во-первых, сказать, что эффект санкций позитивный, может только человек, который находится в легком расстройстве каком-то, внутреннем дисбалансе. Санкции – это, конечно, не знаю, кто каких эффектов здесь достигает. Я исполняю роль, в данном случае, политика в промышленности, а не политика в политике. Поэтому санкции для меня и для любого промышленника – это температура. Вот ты вышел на улицу, сегодня жарко. Значит, надо раздеваться. Завтра я вышел на улицу, холодно, значит, надо одеваться. Вот и все. Ведь предприниматель не работает в каких-то специальных условиях. Поэтому я всегда был против технопарков как инкубаторов. Потому что, если что-то проросло в инкубаторе, то это не будет жить в реальной среде никогда. Проращивать надо на той территории, на которой объект будет находиться, расти и процветать, плодоносить в результате взаимодействия с внешним миром.
Технопарки принципиально отличаются от инкубаторов. Стартапы. Мы перешли на новую вещь. Внутри них кто-то может стартовать. Да, конечно, в городе все должны стартовать. И не надо стартовать на какой-то особой площадке. Стартуй там, где ты сейчас есть. Самозанятость – это принципиально другая вещь.
- Как сейчас, кстати, стартапы себя ведут? Насколько финансируются они в столь непростой экономический период?
- Да очень активно! Несмотря ни на какие санкции, огромное количество людей готовы инвестировать в идеологические, в ай-ти продукты на нашей территории, и инвестируют с большим интересом. Мало того, это очень выгодно. Я уже знаю несколько фондов, которые закрылись, исполнили свою функцию. Сейчас открываются новые фонды. В них до 90 процентов инвестиций частных, и не российских – внешних.
- Но удалось ли что-то изменить с помощью этих технопарков, которые, вы сказали, вам не нравятся?
- Да, сейчас я только скажу про инвестиции. Очень важно понимать, что инвестор-то внешний. Работать здесь, а инвестиционный фонд международный. Но именно они могут стартапить, потому что это как раз те люди, который в ай-ти достигли определенных результатов и остались здесь. Остались они здесь, потому что только здесь рождаются новые интеллекты. Только здесь, в этой среде, они прорастают. Но переведи их, например, в Австрию, они будут прорастать там по-другому.
То есть, это наш естественный потенциал, наши интеллектуальные способности. Мы рожаем интеллектуально способных детей. Потенциал интеллектуальный в России очень высок. Другое дело, что мы не умеем упаковывать интеллект и не умеем его продавать. Коммуникации позволяют продавать свой интеллект сейчас по всему миру, а налоги платить здесь. Вот что нужно городу.
- А над этим вы как-то работаете, над образованием специалистов именно для тех новых отраслей, которые сейчас появляются?
- Конечно. Вплоть до того, что вы говорили про новые профессии. Мы ведем межвузовские программы, когда инженер обучается в экономическом вузе основам экономики, предпринимательства и планирования. То есть такая двойная профессия. Мы пытаемся найти гибкие возможности, гибкие траектории для студентов и для школьников. Потому что наши технические зоны акселерации, технологические зоны акселерации, открыты и для практик, экскурсий и стажировок.
Конечно, у каждой из таких территорий обязательно должна быть своя выставочная просветительская функция. Потому что, если от моего поступления в вуз до моего выхода из вуза на рынок труда все так меняется, я не знаю, какую профессию выбрать. Профессии стираются. Психолог уже нужен со знанием математики. И деваться некуда. Лингвист уже тоже должен быть либо химиком, либо медиком. То есть вот это уникальная среда требует уже профессиональной компетенции. Ни один работодатель не скажет, какая компетенция понадобится от работника через полгода. И его нельзя за это ругать, потому что рынок с точки зрения информации, технологии, очень-очень раскручивается. Он просто не знает.
А прогнозы – это гадание на кофейной гуще. Понадобится, он должен быстро набрать персонал. Не понадобится, должен быстро сократиться. И это важная вещь. Как партнер в ту секунду, как ты перестал общаться с ним на уровне договоренности, учредительного договора, становится конкурентом. Проходит через какое-то время внешняя угроза, они опять могут сделаться партнерами. Это одно и то же. Разные формы договора. То же самое будет с рынком в будущем. Поэтому интеллект, безусловно, должен быть к этому готов. Мы все больше и больше видим, что все современные компании по отношению к своим специалистам выдвигают на первый план не конкретные компетенции, а общие, социальные.
- Спасибо вам большое за интервью.